Стоковые изображения от Depositphotos
Журналист
На днях Ольга Бузова стала еще более заметным ньюсмейкером, чем обычно (хотя это казалось уже невозможным). Вызвавшее бурю эмоций и публикаций ее участие в спектакле МХАТа им. Горького «Чудесный грузин», ссора с Дмитрием Губерниевым в прямом эфире Матч ТВ – ни одно издание не обошло вниманием это социо-культурное нашествие одного отдельно взятого и довольно скандального персонажа.
Сейчас, когда МХАТ элегантно отпасовал бесконечный хайп имени Ольги Бузовой на площадку телеканала Матч ТВ (и далее по списку), необходимо еще раз зафиксировать ответ на вопрос: «Что это было?».
В этом случае обвинять театр в хайпе ради хайпа – близоруко.
Художественный руководитель МХАТ им. Горького Эдуард Бояков, пригласив Бузову сыграть в спектакле, не просто хайпанул. Он провел исследование в духе Маршалла Маклюэна (тот исследовал медиа вне зависимости от их содержания, просто как объекты сами по себе и технологии, расширяющие человеческие способности). Бояков пошел дальше, сделав объектом изучения одного персонажа – и также вне контекста. Экспериментальным путем Бояков препарировал феномен современной медийности в целом – и Ольги Бузовой как топового медиума сегодняшнего дня в частности.
Собственно, сам Бояков четко объяснил это в самом начале. Как говорится, имеющие уши да услышали.
Основная претензия, которую предъявляют худруку Боякову, – осквернение легендарной мхатовской сцены присутствием медиаперсоны, откровенно не обладающей необходимыми для академического искусства талантами и умениями. Оставим за скобками примеры того, что эта сцена видела за 123 сезона, а также дискуссию о праве художника на свободу творческих решений. Остановимся на главном.
Некомпетентность – основная характеристика современной медиасреды.
Сегодня впервые в истории человечества каждый из нас получил доступ к трибуне, к аудитории – в той или иной степени массовой.
Еще совсем недавно обыватель мог публично выразить свое (как правило, критическое) отношение к действительности лишь наскальной живописью в подъезде или анонимной трехбуквенной надписью на заборе.
Сегодня «виртуальный забор» поселился в смартфонах у всех и каждого. Количество разрешенных к увековечению символов не ограничено. Заборная анонимность как опция.
И мы проводим у этого «забора» огромное количество времени. Организуем свою жизнь и принимаем важные решения под большим влиянием того, что там написано. Иными словами – соцсети перестали быть местом, где мы хвастаемся котиками и показываем детей. Теперь виртуальный мир напрямую влияет на реальный, а виртуальные авторитеты становятся все весомее.
А тем временем – слово девальвировано. Слово потеряло свою ценность. За словом нет ответственности. Сказанное слово в любой момент может быть опровергнуто или отредактировано. Его достоверность нельзя зафиксировать. Все зыбко. Все ложь.
И как оксюморон – в то же время опубликованное слово вечно. Его невозможно удалить из сети. Сегодня оно как никогда «не воробей».
В психологии масс есть фундаментальное утверждение, что человек в толпе теряет личностные качества, перестает вести себя рационально и начинает вести себя иррационально.
Социальные сети погружают нас в постоянную ситуацию растворения индивида в толпе. Медийным хайпом, как и толпой, движет эмоция. Эмоция крайняя, полярная, без полутонов и оттенков. Эмоция пустая и бессодержательная. Происходит импульсивная реакция зрителя на смысловой объект, новость, которая прочитывается не далее заголовка. В мозгу выделяются соответсвующие нейромедиаторы. Немедленно срабатывает один из двух психических триггеров – «вау!» или «фу!». И все. Человек теряет способность мыслить, размышлять, анализировать, относиться критически и трезво к информации, к самому себе, к окружающим. Ему все сразу же становится ясно, он в первую же секунду определяется со своим отношением к происходящему. И он начинает подгонять рациональное обоснование под свою первую импульсивную реакцию.
Дальше, в зависимости от индивидуального энергетического потенциала и способности каждого складывать слова в предложения, происходит три типа превращений.
Сетевые жители менее сложной интеллектуальной организации превращаются в носителей положительного или отрицательного психического заряда – фанатов или хейтеров. Они ставят лайки и дизлайки, их реакции выражаются смайликами, их комментарии кратки и однозначны.
Более сложно устроенные персонажи становятся вики-экспертами. Сразу во всем: в политике, футболе, театре, пиаре, юриспруденции, стратегическом управлении, санитарно-эпидемиологических нормах, астрофизике, нейробиологии или антропологии. Они пишут длинные тексты, анализируют, приводят данные из открытых источников и создают себе образ людей компетентных.
Третьи ощущают себя шоуменами. Они пачками выдают искрометные суждения уровня «мамкины мемы», упражняются в хамоватом острословии, устраивают сетевые бои и войны, бьются в истерике и наслаждаются самолюбованием.
Они становятся Ольгой Бузовой в микромасштабах своей виртуальной аудитории.
А ее невероятная популярность в свою очередь обусловлена не наличием хоть какой-либо уникальной квалификации, а трудолюбием, искренностью и наглостью – в хорошем смысле этого слова.
Внимание, вопрос.
И почему, собственно, столь яркий социо-культурный феномен сегодняшнего дня не может быть предметом исследования академического искусства? Тем более такого живого и современного (в том смысле, что его продукт существует лишь в кратком миге современности), как театр?
Когда Эдуард Бояков заявил, что «смысл там, где Бузова», только ленивый не высмеял это утверждение. Но эксперимент «Бузова во МХАТе» и его околофутбольное продолжение позволяют уверенно повторить: кроме Бузовой (в глобальном понимании ее феномена), сегодня в медиа больше нет никакого смысла.
По сообщению сайта Газета.ru