Стоковые изображения от Depositphotos
А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Ф. И. Тютчев
Первый бал в России состоялся в Москве на свадьбе Лжедмитрия I и Марины Мнишек 9 мая 1606 года. Вскоре самозванца убили — и европейская традиция не прижилась. В начале XVIII века Петр I ввел в русскую культурную жизнь ассамблеи — «собрания мужчин и женщин» с танцами. Они проводились как для забавы, так и «для рассуждения и разговоров дружеских».
Указом от 26 ноября 1718 года Петр I установил правила поведения на ассамблеях. Некоторые из них доктор исторических наук Оксана Захарова привела в своей книге «Русский бал XVIII – начала XX века. Танцы, костюмы, символика»:
«В котором дому имеет ассамблея быть, то надлежит письмом или иным знаком объявить людям, куда всякому вольно прийти, как мужскому полу, так и женскому»; «Хозяин не повинен гостей ни встречать, ни провожать, ни потчевать»; «Во время бытия в ассамблее вольно сидеть, ходить, играть, и в том никто другому прешкодить или унимать; также церемонии делать вставанием, провожанием и прочим, отнюдь да не дерзает под штрафом, но только при приезде и отъезде почтить поклоном должно».
За порядком на ассамблеях следил граф Павел Ягужинский, получивший прозвище Царя всех балов. Он контролировал соблюдение правил поведения гостей и составлял для царя списки отсутствовавших придворных. На ассамблеях могли присутствовать все высшие чины, знатные купцы, приказные и начальные мастеровые, а лакеям в зал входить не разрешалось. Первая ассамблея прошла у генерал-адмирала Федора Апраксина, а через день последовала вторая — у тайного советника Петра Толстого.
На первых собраниях люди воспринимали танцы как повинность и старались меньше общаться друг с другом после исполнения хореографических «фигур», но Петр I личным примером пытался убедить дворян принять новый способ общения.
«Делал это царь с присущими ему упорством и энергией, он посещал почти каждую ассамблею, иногда сам распоряжался танцами, выделывая, по словам камер-юнкера в свите герцога Голштинского Берхгольца, такие «каприоли», которые составили бы честь лучшим европейским балетмейстерам того времени», — говорится в книге Захаровой.
Собрания продолжались всю зиму (иногда — по нескольку раз в неделю) и часто были приурочены к определенным событиям. Зачастую петровские ассамблеи завершались фейерверками, которые зажигались на специальных баржах на Неве напротив Летнего сада.
После смерти Петра I на смену ассамблеям пришли балы — более торжественные модернизированные мероприятия, главной составляющей которых была танцевальная программа. По воспоминаниям современников, в период правления Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны и Екатерины II подобные праздники значительно преобразились. В это время стали популярны маскарады, тематику которых задавал хозяин мероприятия:
«В 1744 году императрица [Елизавета Петровна] приказала явиться на маскарад мужчинам без масок, в огромных юбках на фижмах и причесанными по последней дамской моде. Дамы, соответственно, облачились в мужские костюмы.
Такие переодевания приносили удовольствие, пожалуй, лишь самой императрице, которая была ослепительно хороша в костюме кавалера. Настроение остальных присутствовавших было далеко не праздничным».
Не явиться на бал без веской причины было нельзя — это воспринималось хозяином как оскорбление или даже вызов. Некоторые балы отличались особым масштабом и удивляли иностранных гостей — таким мероприятием стал маскарад по случаю венчания Екатерины Алексеевны с герцогом Голштинским, будущим императором Петром III.
Как и раньше, на празднествах зачастую решались государственные вопросы. Билет на маскарады Екатерины Алексеевны мог получить представитель любого сословия в придворной конторе. Несмотря на то, что для купечества был отведен отдельный зал, все могли свободно переходить из одной гостиной в другую и участвовать в танцах. При этом все приглашенные должны были соблюдать определенный дресс-код.
Петербург середины XIX века. «Бал в Зимнем Дворце». Художник неизвестен
Кавалеры приходили на балы в смокинге или костюме, белой рубашке, жилетке, бальных ботинках и белых перчатках. Перчатки были не просто красивым аксессуаром — их отсутствие могло стать для дамы поводом отказать мужчине в танце. Сначала допускались фраки разных цветов, а в 30-е годов XIX века утвердилась мода на черные пиджаки. Военные приходили на балы в парадных мундирах.
Одежда кавалеров мало зависела от моды, дамы же наряжались в соответствии с последними тенденциями. Почти всегда платье шилось на один бал и крайне редко надевалось два раза. Фасон зависел от моды, неизменно оставались открытыми шея и плечи. Также требовались украшения на шею. Цвет платья мог быть любым, если дресс-код не был оговорен заранее — например, 24 января 1888 года в Петербурге проводился изумрудный бал, где все должны были одеться в наряды соответствующего цвета.
В основном дамы предпочитали платья нежных пастельных тонов — голубые, розовые и бежевые. Прически делали скромные, обязательно открывающие шею. Можно было также надеть небольшой головной убор. Перчатки подбирались в тон наряду, но допускались и бежевые. Надевать кольца на перчатки считалось дурным тоном. Образ дополнялся веером, который не только спасал от духоты, но и служил средством невербального общения. В специальную книжечку или на обратной стороне веера дамы записывали название танца и имена пригласивших их кавалеров.
Каждый присутствующий на балу брал на себя обязательство танцевать — отказ и критика установленных правил считались плохим тоном. Также не приветствовалось грустное выражение лица. Прежде чем заводить светские разговоры, было необходимо отдать дань уважения хозяевам мероприятия и поздороваться со знакомыми.
Приглашать даму на танец можно было как до мероприятия, так и непосредственно в зале. На балу не допускалось шутовство — мужчины должны были вести себя достойно, следить за комфортом дам, предлагать им помощь. Общаться во время танца разрешалось. В свою очередь дамам было предписано избегать громкого смеха, злословия и откровенного выражения симпатии к партнеру.
С развитием моды на балы в XVIII веке танцы стали обязательным предметом для изучения во всех высших и средних учебных заведениях. Если на ассамблеях Петра I танцы воспринимались как повинность, то в царствование Екатерины I неумение танцевать считалось грубым недостатком воспитания.
К началу XIX века танец стал одним из важнейших предметов в программе обучения дворян — наряду с иностранными языками и математикой. В России также функционировали общественные танцевальные классы. В то время насчитывалось уже до 900 вариантов фигур танцев. Наиболее популярными были кадриль, менуэт и контрданс, а позднее утвердилась мода на вальс, польку, полонез и мазурку.
По правилам кавалер приглашал на танец хозяйку дома, затем ее родственниц, а после — знакомых дам. В начале XIX века бал открывался полонезом, а в конце столетия — вальсом. Количество танцев, которое кавалер мог исполнить с одной дамой, также было разным: сначала разрешался всего один совместный танец, а в 1880-е годы — уже три. Больше разрешалось танцевать только жениху и невесте.
Кавалер был обязан отвечать за передвижение пары в пространстве зала и предотвращать столкновения с другими гостями. По окончании танца он интересовался у дамы, куда ее отвести, приводил к месту — и они расставались, поклонившись друг другу. В боковых гостиных можно было отдохнуть от танца, поужинать и поговорить. Также на балах присутствовал буфет с закусками и напитками.
У гостей не было обязательства оставаться на балу до конца — они могли уехать в любое время, не акцентируя внимания на своем уходе. Затем в течение нескольких дней от гостя требовалось вернуться к хозяевам с благодарственным визитом. Официально бал закрывался танцем — котильоном или греческим танцем в начале XIX века, и вальсом — в конце.
Репродукция картины художника Николая Павловича Ульянова (1875-1949) «А. С. Пушкин с женой перед зеркалом на придворном балу». Холст, масло. 1936.
Государственный деятель и писатель Дмитрий Толстой заявил, что «самую крупную новость эпохи» составляли «прощение Пушкина и возвращение его из ссылки». Во время коронационных торжеств в Москве император Николай I вернул Александра Пушкина из ссылки в Михайловское, куда он попал из-за увлечения «атеистическими учениями». Младший брат деда Льва Толстого — граф Андрей Толстой — пригласил поэта на домашний бал в дом своих родителей в Малом Власьевском переулке. После нескольких танцев со взрослыми барышнями Пушкин пригласил потанцевать младшую дочь графа Александру Толстую.
Родившись в разгар бальной культуры, Пушкин с ранних лет изучал танцы наряду с другими важными предметами. В юности он бывал на балах в Петербурге, Москве, Одессе, Кишиневе и других городах.
«Люблю я бешеную младость, // И тесноту, и блеск, и радость, // И дам обдуманный наряд», — писал Пушкин в »Евгении Онегине». В этом же произведении автор отметил дороговизну проведения балов — отец Онегина «давал три бала ежегодно и промотался наконец».
Со своей будущей женой Натальей Гончаровой Пушкин познакомился в декабре 1828 года на балу танцмейстера Йогеля.
«Никогда еще с таким грустным чувством не приезжал я на бал, — вспоминал поэт. — Тайное предчувствие томило меня и волновало душу. Петр Вяземский что-то говорил мне и показывал на молоденьких барышень, которые впервые появились в светском обществе. И вдруг какая-то сила заставила меня обернуться. Я увидел ее — в прозрачном облаке воланов и кружев, в толпе молодых поклонников, в окружении многочисленной родни и знакомых... Я шагнул навстречу своей судьбе».
Вскоре 29-летний Пушкин сделал предложение 16-летней девушке. Вступив в брак в 1831 году, они продолжили посещать танцевальные вечера — и редко находились там рядом. По слухам, Пушкин был намного ниже избранницы и стеснялся разницы в росте. Многие мужчины были неравнодушны к Гончаровой, но она не обращала на них внимания. Осенью 1834 года на одном из вечеров с Пушкиным и его женой встретился барон Жорж Дантес. Наталья произвела на француза сильнейшее впечатление — следующие два года он настойчиво за ней ухаживал. За этим последовал конфликт с Пушкиным и судьбоносная дуэль.
Современник Пушкина Михаил Лермонтов также усердно посещал балы и маскарады — как в России, так и за рубежом. В 1837 году он был сослан на Кавказ за стихотворение «Смерть поэта». В нем Лермонтов обвинил в гибели Пушкина не только Дантеса, но и высший свет императорского двора.
Вернувшись в Москву, в феврале 1840 года на балу у графини Лаваль Лермонтов поссорился с сыном французского посла Эрнестом Барантом — и получил от него приглашение на дуэль. К счастью, встреча закончилась без потерь, но за «недонесение о дуэли» Лермонтов был обвинен судом в попытке устроить дуэль повторно. В качестве наказания поэта решили отправить обратно на Кавказ — в Тенгинский пехотный полк, фактически на передовую Кавказской войны.
До отправления в ссылку Лермонтов успел посетить бал Александры Воронцовой-Дашковой в Петербурге. Дом графа Воронцова-Дашкова был одним из самых модных в городе — каждую зиму хозяева давали бал, на который приглашались самые влиятельные люди. Решение графини пригласить на мероприятие опального поэта подтверждало ее особое положение в обществе.
«Приехав сюда, в Петербург, на половине масленицы, я на другой день же отправился на бал к графине Воронцовой, и это нашли неприличным и дерзким. Что делать? Кабы знал, где упасть, соломы бы подостлал», — написал Лермонтов.
По словам историка Павла Щеголева, в те годы «считалось в высшей степени дерзким и неприличным, что офицер опальный, отбывающий наказание, смел явиться на бал, на котором были члены императорской фамилии». Вскоре Лермонтов уехал на Кавказ, где через несколько месяцев был убит на дуэли майором в отставке Николаем Мартыновым.
Активную светскую жизнь также вел Федор Тютчев. В Петербурге был популярен дом графа и прозаика Владимира Соллогуба, где собирались известные писатели и поэты, светские дамы, ученые и чиновники. Хозяин дома наблюдал за своими гостями и давал им характеристику в тексте, анализируя их манеру поведения, наряды и танцы. Так, по словам Соллогуба, этнограф Иван Сахаров был постоянно облачен «в длиннополый сюртук горохового цвета с небрежно повязанным на шее галстуком, что для модных гостиных являлось не совсем удобным». А Тютчева граф назвал «самым светским человеком России».
«Его наружность очень не соответствовала его вкусам: он собою был дурен, небрежно одет, неуклюж и рассеян. Но все, все это исчезало, когда он начинал говорить, — писал Соллогуб. — Соперник его по салонным успехам, князь П. А. Вяземский хотя обладал редкой привлекательностью, но никогда не славился этой простотой обаятельности, которой отличался ум Тютчева».
Петербургской знати поэт запомнился как хороший рассказчик, разбиравшийся в политике и философии. Сам Тютчев высоко оценивал светские собрания при Николае I, отмечая, что в период его правления «русский двор имел чрезвычайно блестящую внешность и сохранял свой престиж». После смерти государя дочь поэта Александра Тютчева иронично оценила в своем дневнике бал в Дворянском собрании в Москве 4 сентября 1856 года: «Времена изменились, балы — тоже».
По сообщению сайта Газета.ru