Стоковые изображения от Depositphotos
В конце февраля сотни людей чуть не каждый день писали мне, что я тварь, паскуда, сволочь. Что на мою деревню направят беспилотник. Что меня поймают и расквасят мне рожу, сфотографируют и обязательно найдут моего ребенка, чтобы показать, какая на самом деле ее мать жалкая и подлая. За что? Ну, за то, что я осталась в России и не побежала отрекаться от своего паспорта, культуры, истории.
За текст о том, что каким бы ни было мое отношение к российской власти в прошлом, я никогда не пожелаю своей армии гибели, мне пообещали суд в Гааге и виселицу.
Потом меня под шумок хотел пропихнуть в санкционный список герой моего журналистского расследования, не имеющего никакого отношения ни к Украине, ни к армии.
Мне присылали открытые письма, я отказывалась их подписывать – мне вновь говорили, что я кончу на виселице.
Ну и так – по мелочам: обещали, что через месяц мы все здесь будем собирать на полях осеннюю картошку, что уехавшие сограждане вернутся и будут нас судить, что мы сгнием в лагерях, если не сдохнем раньше от голода. Снимавшие деньги по курсу 150 рублей за доллар и бежавшие стихийно в Тбилиси, Ереван и Стамбул наши дорогие сограждане говорили нам, что мы, оставшиеся, – быдло, что вместо компьютеров у нас скоро будут счетные палочки, а ездить нам придется на «Жигулях», да и за них отстаивать многолетние очереди.
Разбежавшиеся по миру наши сограждане требовали запретить Достоевского, называли бредятиной свои госнаграды и перечисляли деньги на нужды ВСУ. Жили, будто России уже нет или вот-вот предвидится ее гарантированный конец.
Изнутри страны наружу тоже много чего наговорили. И паспортов требовали лишить. И дома бежавших национализировать. «Не впускать назад!» «Выгнать из театров!» «Проклясть всей страной!»
Через месяц оба лагеря притихли – задумались. Еще спустя месяц у обеих сторон началось нервическое раздражение. А к исходу третьего месяца мы получили расслабившихся здесь оттого, что ничего никуда не рухнуло, «подлецов» и сошедших с ума там светлых лиц, с ужасом подсчитывающих убытки.
Очевидно, что большая часть наших граждан и тех, и других политических вероисповеданий вела себя в феврале и марте так, будто в апреле России, по крайней мере в нынешнем ее виде, не будет. Все строили свои планы, свое поведение, тактику взаимоотношений с друг другом и властью исходя из аксиомы, что все рушится. Но одни решили убежать, а другие – остаться с родиной, героически или не очень. Одни выдергивали детей из школ накануне экзаменов, обменивали у спекулянтов все свои сбережения и бежали в какие-то, прямо скажем, тьмутаракани. Кто-то из них думал, что России крышка и надо быстрее спасаться. Другие считали, что нам тут придет та же крышка, но они, мудрые, свободолюбивые, честные, уже через месяц вернутся сплясать на этой крышке.
Ехали в никуда, с билетами в один конец. На месяц-два снимали дешевые квартиры на окраинах Тбилиси или Стамбула. К маю стали перебираться в коммуналки и хостелы. Питались пафосом свободомыслия.
Оставшиеся тоже вели себя странно. Так, будто занавес сейчас опустится и они навсегда останутся в нашей героической компании не сломленных духом. Рвали контракты с европейскими партнерами, ругались с эмигрировавшими родственниками, даже публично жгли загранпаспорта и резали банковские карты.
Скажем честно: в феврале-апреле значительная часть наших сограждан впала в беспрецедентный раж и все два месяца занималась раздракониванием себя.
Разговаривали друг с другом так, будто никогда больше не встретятся. И никто почти не был готов к тому, что в конце мая евро будет по 60 рублей, всякие мультиварки с телевизорами подешевеют вдвое, а стройматериалы станут дешевле, чем в январе.
Единицы вообще допускали, что к лету 2022 года в нашей стране все будет спокойно, а цены устаканятся. Я, не без гордости отмечу, была среди тех, кто в начале марта именно такой прогноз и сделал. И сразу посоветовал: граждане, уважаемые, имейте план B на случай, если ничего не рухнет.
Таких призывов среди политизированной части общества тогда почти не было слышно. Никто не хотел остановиться и подумать: а что, если ничего радикально в нашей жизни не изменится? Куда пойдут бежавшие в Ереван и Тбилиси, не могут же они сидеть там вечно, на что-то же им нужно будет жить? И тем, кто сдуру в Израиль рванул. Кто побросал здесь работу, семьи, перспективы. Они же не готовились сидеть там годами.
Чулпан Хаматова, например, – неужели ж она собиралась всю жизнь прожить в Латвии? Или какой-нибудь администратор IT-компании, который 25 февраля вдруг улетел в Стамбул и там торчит, как сыч, на балконе хостела. Или чета богемных супругов, она – литератор, он – музыкант, оба улетели в Париж с толпой детей, не имея там ни жилья, ни вида на жительство.
Что им теперь делать? И как нам жить с ними рядом? Те, кто призывал сравнять нас с землей, вернутся к тем, кто требовал аннулировать их паспорта. Они вернутся, это данность, большинству из них некуда пойти. И не впускать их нельзя, они такие же граждане. Собравший 12 млн долларов для Украины Борис Гребенщиков и бабушка из Народно-освободительного движения имеют одинаковые паспорта. Все, что они могут, – отвернуться друг от друга.
Нам предстоит продумать какие-то базовые нормы сосуществования друг с другом.
Раньше мы были нацией «быдла+» и «людей со светлыми лицами», как эти два лагеря себя называли. Тяжело, но не смертельно. А теперь мы – страна «подлецов» и «предателей», для уехавших мы подлецы, для оставшихся бежавшие – предатели, особенно если призывали оттуда нас бомбить и посадить на хлеб с водой.
Как нам теперь жить? Как-то придется. Россия оказалась одна для всех. Для многих это стало куда более неприятным открытием, чем тот факт, что она простояла три месяца и ничего с ней решительно не случилось. Люди, разрушившие свои и своих детей жизни, потихоньку возвращаются. Никто из нас не в силах и не вправе на это повлиять.
Все, что мы можем, – действовать сообразно своим представлениям о гражданской чести и великодушии. Да, к нам вернутся люди, которые писали, что мы скоты и нас надо закатать в асфальт. Да, мы можем только вздохнуть. Ну или не подавать руки. Да, надо не истерить, не требовать репрессий, а быть морально готовыми к тому, что эти люди снова появятся на ТВ, им будут организовывать концерты, они станут проводить праздники и вечеринки, писать статьи. Кто-то вернуться к прежней жизни и работе не сможет, а другие сумеют. И все, что остается тем, кого они называли подлецами и быдлом, это голосовать рублем: не покупать билет, не читать статьи.
Вторая сторона, требовавшая лишить гражданства «предателей», готова к такому? А что насчет Антивоенного комитета, который придумал печатать паспорта хороших русских? Они там три месяца лоббировали внесение в санкционные списки тысяч человек, включая покойников. Требовали все от россиян закрыть, все запретить. Но оказалось, что ни Европа, ни Штаты к такому не готовы. Это значит, что скоро там появится множество тех, кого предлагали считать плохими русскими. И журналистов центральных телеканалов будут туда пускать, и артистов гостеатров. И нашим эмигрантам, раздраконившим себя уже до нехорошего, тоже надо с этим как-то научиться жить. И иметь в виду, что так может продолжаться годами. Что через год уже украинский конфликт может никого в Европе не интересовать, все забудут, и только Антивоенный комитет будет нелепо прыскать ядовитой слюной и превратится в посмешище.
Нам нужно договариваться, как мы будем сосуществовать.
И у международного сообщества тоже такой консенсус должен появиться. Они тоже очевидно не рассчитывали годами затягивать свои пояса. Россия не Иран, просто так выключить не получилось. Им тоже теперь надо отвечать на вопрос: они готовы терпеть убытки или нет? И по поводу украинских беженцев вопрос уже перезрел: миллионы бежали в Польшу, их расселили по полякам. Вряд ли кто-то думал, что через три месяца останутся точечные боестолкновения на востоке Украины, а остальная страна будет жить почти обычной жизнью. Объясните польским обывателям, от какой опасности бежали из Львова бугаи и почему они не во Львове, если там не стреляют.
Жизнь потихоньку успокоилась везде. Ажиотаж спал, особенно впечатлительные пришли в себя. Всепропальщики развели руками – ничего не пропало. Ура-патриоты, требовавшие лишать паникеров и «предателей» гражданства, тоже разводят руками – никто никого никуда не выгоняет. Спокойная мирная жизнь. Пенсии повышают. Рубль вон какой стал... Дороги строят, школы ремонтируют, кино показывают... Тут, помимо вопроса о сосуществовании «подлецов» с «предателями», еще один важный: долго ли мы должны соблюдать информационный траур? Ну месяц мы про одну Украину говорили. Ну второй. Третий прошел – жизнь наша не изменилась. Мы ходим в гости и театры, готовимся к пляжному сезону, осваиваем новые рецепты, но в соцсетях делаем вид, будто тем лишь и заняты, что следим за новостями.
Эээ, да мы так и постареть можем, считая, что неуместно выкладывать фотографии с дня рождения. Сколько людей, от обывателей в соцсетях до артистов, замолчали, считая, что сейчас неуместно шутить, смеяться, рассказывать про отдых, дачу, покупки. Неуместно якобы жить обычной жизнью.
Кто-то должен уже встать и вслух сказать, что у нас не только страна одна на всех, но и жизнь – одна у каждого. Ни за паспорт хорошего русского, ни за букву Z на лбу второй никому еще не выдали.
Нам нужно говорить не только о жизни в новой реальности, но и о легитимизации этого разговора. В конце концов, нервы у нас не железные, мы не можем постоянно обсуждать новости с Украины. Тем более, что и новостей оттуда все меньше.
Ужасная для кого-то правда: это для украинцев после конфликта с нами жизнь никогда не станет прежней, а наша не особенно изменилась. Ну потопчемся мы еще месяц-два вокруг новостей оттуда, да и вернемся к прежним своим занятиям. Будем постить селфи, ходить на треклятые онлайн-марафоны, ждать новых сериалов, ездить на море. И это нормально. Нас продолжат принимать за границей, нам не выдадут черные метки. К нам вернутся с поникшими головами почти все те, кто бежал весной из нашего «Мордора». К кому-то из нас придут устраиваться на работу люди, еще недавно твердившие, что в России остались одни фашисты. Чьи-то соседи, повесив нос, прилетят из Тбилиси, отлежав все кости на твердых кроватях копеечного хостела. Их дети вернутся в школу, и наши дети будут помогать им готовиться к пересдаче пропущенного ЕГЭ. Дети «хороших русских» прилетят из Латвии и будут играть с детьми «плохих», нарисовавших на своей машине букву Z.
Коллапса не случилось. Жизнь неизбежна. Вполне вероятно, что впереди у нас годы спокойной жизни в новой реальности, в которой выдают паспорта новым гражданам и евро уже не 90 рублей. И все, никакого отличия от дофевральской жизни не будет. Если мы сейчас не договоримся, как нам дальше всем вместе жить, у нас сил на истерику с пеной у рта и с ядом на языке не хватит.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
По сообщению сайта Газета.ru