Стоковые изображения от Depositphotos
— Совсем нет. Многие живут навязанными клише и стереотипами относительно того, что мусульмане — это де-факто террористического мышления люди, очень злые, агрессивные. На самом деле, как и у всех, есть люди, которые в религии развиваются, стремятся к идеалу, а есть те, кто, к сожалению, не желает менять себя и свой характер. Они подстраивают религию под себя, поэтому есть такое высказывание, что религия идеальна, а люди нет.
— Я против сравнений, но особое отношение присутствует. Хотя раньше это чувствовалось острее — например, на улице могли подойти и сделать замечание. Сейчас, к моей радости, такого нет, зато когда проходишь проверку в аэропорту, чаще всего, придирки именно к мусульманкам. Я понимаю, конечно, что с точки зрения безопасности это верно, потому что есть люди, которые порочат религию. Но из-за этого страдают девушки, которые в этом не виноваты, а после таких ситуаций и вовсе начинают чувствовать себя небезопасно.
— Да. В Чечне, Дагестане, Татарстане и других мусульманских регионах с этим попроще, но тоже встречается. Я живу в Татарстане и с дискриминацией не сталкивалась в силу того, что у меня творческая деятельность.
— Большую роль играет позиционирования себя. Я действительно со своим головным убором срослась — это часть меня. И когда я куда-то прихожу в платке, никогда не боюсь, что обо мне подумают или как примут. Я — обычный равноправный человек, а мой головной убор — это моя позиция. Но она ни в коем случае не показатель моего профессионализма или того, что я буду ходить и заниматься миссионерской деятельностью. Я прихожу на рабочие встречи, на собеседования как профессионал и хотела бы, чтобы ценили именно это.
— У нас в республике было много случаев, когда пытались закреплять в уставах организаций правила о том, что нельзя носить головные уборы. Они не запрещали платок напрямую. Там было перечисление: кепка, панамка, платок и т.д. Мусульманки отстаивали свои права, и благодаря этому чаще всего суды и прокуратура становились на их сторону. По Конституции мы имеем полное право на соблюдение своей религии и свободу вероисповедания. Я думаю, что здесь вопрос в работодателях, которые перекладывают свое личное отношение на девушек, чьи традиции им не близки.
— Как таковой традиционной мусульманской одежды нет. Традиционное — это больше про национальности. Мусульманки одеваются в соответствии с требованиями шариата (кодекс поведения, закрепленный в Коране — «Газета.Ru») — это не облегающая и не демонстрирующая фигуру одежда, открытые кисти рук, лицо и стопы, согласно понятию аурат.
Во всем остальном мусульманские девушки свободны в своем выборе. Они не ограничены по цветам, одеваются и в Zara, и в H&M, покупают одежду у брендов, которые позиционируют себя как muslim и modest, например, Sabr и Sahara. В общем, девушки свободны в проявлении себя и своей индивидуальности.
— Если говорить о мусульманках России, то, в основном, они придерживаются ханафитского мазхаба (одна из четырех каноничных правовых школ в суннитском исламе — «Газета.Ru»). Это течение в плане одежды подразумевает то, о чем я уже говорила выше. Но в России очень много национальностей, и традиционные особенности костюма накладываются чаще всего на религиозные. Эти понятия часто путают, но если мы будем их разделять, то увидим ту разницу, которая есть между Татарстаном, Дагестаном, Чечней или Ингушетией, когда на головном уборе может быть и русский узор, и татарский и любой другой.
— Нет, все зависит от обычаев той или иной страны. Черный и серый — это традиционные цвета Саудовской Аравии, но религия тут ни при чем, просто так принято. В религии даже больше поощряется носить светлые тона — белый или зеленый. Кстати, правила, что девушки должны обязательно закрывать лицо, тоже нет! Никаб — это традиционное одеяние, например, в Афганистане, но ни в коем случае не прямое требование религии.
— Когда я покрылась в 15 лет, мне показалось, что я больше не смогу стильно выглядеть. На тот момент, даже если говорить о Казани, индустрия modest fashion еще никак себя не проявляла. В Казани был всего один магазин, где одевали во все темное и вдобавок в костюмные ткани. Это ужасно некрасиво.
Мама тогда предложила мне шить одежду на заказ, но я все равно пыталась уловить крупинки стиля. Я обращала внимание, что эта индустрия развивается в Индонезии и ОАЭ. Это меня вдохновляло, но я еще не представляла себя в мире моды. Хотелось просто хотя бы себя одеть стильно. Но со временем я научилась подбирать себе образы в той же «Меге». То, какой стиль у меня сейчас — это развитие насмотренности и кропотливый труд.
— Знакомая предложила мне организовать одно мероприятие, и я поняла, что общественная деятельность, развитие себя и своего личного бренда — мое. Я попробовала разные форматы: и лектории, и бьюти-вечера, и религиозного характера встречи.
Параллельно я развивалась как блогер, но это было неумышленно. Честно! Однажды один из брендов предложил рекламу и указал мне на то, что у меня много подписчиков (сейчас у Джаннат Мингазовой 138 тыс. фолловеров в Instagram – «Газета.Ru»). Тогда-то я и начала сотрудничество с Max Mara и Marina Rinaldi. Для меня это показалось чем-то нереальным. Когда я организовывала для них показ, я поняла, что мода — это мое!
По сообщению сайта Газета.ru