Стоковые изображения от Depositphotos
26 ноября в Специализированном межрайонном уголовном суде продолжилось судебное разбирательство в уголовном деле по обвинению Эльвиры ЕРКЕБАЕВОЙ в заказном убийстве ее бывшего мужа Ербола ЕРКЕБАЕВА.
На скамье подсудимых, кроме 40-летней Эльвиры Еркебаевой, находится 33-летний Максим КУЗНЕЦОВ.
Подсудимые обвиняются по пункту 7 части 2 статьи 99 «Убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору» — наказывается лишением свободы на срок от 15 до 20 лет либо пожизненным лишением свободы с конфискацией имущества или без таковой.
Судебное разбирательство проходит под председательством судьи Динары ГИЛЬМАНОВОЙ, с участием присяжных судей. Суд присяжных представляют одиннадцать женщин и мужчина. Обвиняемых защищают адвокаты Еркебаевой – Тамара САРСЕНОВА и Сая УТЕПОВ, адвокат Максима Кузнецова – Самат АБУЕВ.
Сторона потерпевшего Ербола Еркебаева, как и он сам, в судебном разбирательстве не участвует. Напомним, во время онлайн-опроса Ербола Еркебаева в суде он сообщил, что не считает себя потерпевшим и к бывшей супруге претензий не имеет.
В суде продолжается опрос свидетелей по уголовному делу. Перед началом заседания адвокат Тамара Сарсенова обратилась в устной форме к суду. Адвокат сообщила, что на первом судебном заседании во время опроса Ербола Еркебаева он позволял себе нецензурную брань, оскорбления в адрес адвокатов и их подзащитных.
— По этой ситуации вопрос пока остаётся открытым, — сообщила участникам процесса судья.
После этого суд перешёл к опросу свидетелей.
В зал судебного заседания пригласили Каната МУХТАРОВА, начальника отдела УБОП ДП ЗКО.
Прокурор попросил Каната Мухтарова рассказать, когда ему стало известно о готовящемся преступлении, какие меры были приняты.
Адвокат Кузнецова Самат Абуев спросил у Мухтарова, в каких он сам лично участвовал следственных действиях с 19 по 26 февраля этого года.
— Я находился в Аксае, сопровождал исполнителя.
— Скажите, вы в курсе, что Галиев, по его показаниям, сначала обратился к сотруднику полиции города Астаны, который являлся его знакомым? — спросил адвокат.
Канат Мухтаров подтвердил вопрос адвоката.
— Скажите, вам было известно, что исполнитель Галиев был ранее судим, сколько раз, когда и за какие преступления?
— Судим был, когда и за какие преступления, сейчас сказать не могу, не помню.
Адвокат Сая Утепов спросил у Мухтарова, кто координировал действия Галиева, что ему делать, спрашивать, как себя вести, на какие темы разговаривать. Он объяснил, что из записи разговоров Галиева с Еркебаевой и Кузнецовым становится понятно, что Галиев был активным участником разговоров, инициатором, он задавал много вопросов, о чем имеется экспертиза. Галиев рассказывал, что у него был конфликт с Еркебаевым, «разборки» по линии организованной преступности. Галиевым задавались вопросы Еркебаевой и Кузнецову о том, имеется ли связь у Ербола Еркебаева с Ундагановым, с братьями Симаченко?
— С Галиевым был проведен инструктаж. Но вопросы, которые задавал Галиев, мы с ним не обсуждали, возможно, он сам, ведь он житель Аксая, — ответил Мухтаров.
— Скажите, гражданин Галиев работает на сотрудников полиции, может, у него есть какой-то псевдоним? И ещё — вам известно, получал ли Галиев за информацию о готовящемся преступлении вознаграждение?
— Нет, на сотрудников полиции он не работает. О вознаграждении мне не известно, лично мною никакого вознаграждения ему не выдавалось.
Адвокат Тамара Сарсенова спросила у Каната Мухтарова, сообщал ли ему Галиев при первой встрече, 19 февраля, о том, что сначала речь идет только о приобретении пистолета?
— Я не могу точно сказать, не помню, – ответил Мухтаров.
— В каждом кабинете следователя находится камера видеонаблюдения, скажите, где происходила беседа с Галиевым 19 февраля, когда вы впервые увидели этого человека? Пропуск оформляли Галиеву, чтобы он официально прошел в департамент полиции через пропускной пункт?
— Я не помню, точно не могу сказать.
— Вы сказали про то, что знаете, что Галиев ранее судим, но по каким статьям, точно не знаете. Вы вообще проверяли Галиева, может, он психически больной или просто врун?
— Когда мы его проверяли, то видели, что он ранее судим, на психиатрическом и наркологическом учете он не состоит.
— Известно ли вам, что Галиев провёл в местах лишения свободы свыше 12 лет. Был признан судом опасным рецидивистом, неоднократно привлекался к административной ответственности, и все преступления, за которые он сидел, были связаны с насильственными преступлениями против граждан?
— Я не могу сказать, по каким статьям он сидел, у меня много оперативных контактов каждый день, кто-то сидел, кто-то не сидел. Всех статей не запомнишь.
— Скажите, вы выясняли, Галиеву был раньше известен Еркебаев, который, по оперативным данным и по материалам дела, являлся криминальным авторитетом, был судим за хулиганство, имел кличку «Черный Ербол» и лишился ног в результате чьей-то мести, когда ему прострелили коленные чашечки на обеих ногах? Вам известны эти факты, такую информацию вы узнавали о потерпевшем?
— Эти подробности о потерпевшем стали известны после первой встречи исполнителя с заказчиком. После этого и мы узнали об этом.
— Вы знали, что потерпевшему Еркебаеву было выписано четыре защитных предписания сотрудниками Бурлинского отдела полиции? Вы знали о том, что потерпевший третировал свою жену? Что Еркебаева каким-то образом страдала от действий своего мужа?
— Возможно, в базе имеются такие сведения, но мы работаем непосредственно по уголовным преступлениям.
— Почему за шесть дней, пока шла имитация подготовки к преступлению, вы не сообщали об этом Еркебаеву? Не отобрали у него заявление? Почему к Еркебаеву ворвались в пять утра с сотрудниками спецназа, используя ключ, полученный от Галиева, нарушая нормы закона о неприкосновенности жилища? Почему забрали его в районный отдел полиции, зная, что с ним находится ребенок 12 лет? Почему, если он считался потерпевшим?
— Кто находился с Еркебаевым, кто врывался, потом отвозил в РОВД, я не знаю, я был на задержании Кузнецова. Что происходило в спортзале, где находился Еркебаев, мне неизвестно, кто давал указания врываться к Еркебаеву, мне тоже неизвестно. О том, что там был ребенок, мне тоже было неизвестно.
— Скажите, кто придумал так называемую легенду, что нападение на Еркебаева будет совершено якобы людьми из «Симаковской бригады», которые когда-то прострелили ему коленные чашечки, якобы передать привет из прошлого?
— Насколько я помню, это сделал сам Галиев, уже в процессе подготовки к преступлению. Я не могу точно сказать, возможно, он сам, я лично ничего такого ему не предлагал.
— Сообщал ли вам Галиев о том, что Еркебаева стала сомневаться в своих намерениях, и Кузнецов сказал Галиеву, что, если он не хочет этого делать, то не нужно. То есть шел уже добровольный отказ от задуманного. Вы знаете об этих разговорах? Ведь вы прослушивали аудиозаписи встреч Галиева, Еркебаевой и Кузнецова? Вы докладывали вашему руководству о том, что слышали, ведь из этих разговоров понятно, что Еркебаева добровольно отказывается от преступления, а Галиев продолжал настаивать. Ведь вы понимали, что необходимо остановить имитацию преступной деятельности, что вы, как сотрудники полиции, не имеете права продолжать имитировать задуманное?
— Я не могу сказать точно. Я не помню.
— Галиев сообщал вам, что в процессе разговоров он говорил Эльвире, в случае, если не получится завалить Еркебаева, то он его изобьёт и сделает недееспособным?
— Возможно, я не помню. Возможно.
Тамара Сарсенова обратила внимание свидетеля, что он находится под клятвой, напомнила, что он сотрудник полиции. И ему очень важно вспомнить те моменты, о которых его спрашивают.
— Вы сотрудник полиции, прекрасно понимаете, что речь шла уже не об убийстве, это уже совершенно другая статья – причинение вреда здоровью с целью напугать Еркебаева. Вы обязаны были это предотвратить и остановить. Пожалуйста, вспомните, говорил ли вам Галиев, что они уже не обсуждают убийство, а речь идет об избиении Еркебаева?
— Я вам не могу точно сказать, не помню. Возможно.
У Тамары Сарсеновой больше не было вопросов к свидетелю.
Следующим свидетелем по делу был опрошен помощник участкового Бурлинского районного отдела полиции Азамат ЖАРСИКЕЕВ.
Он сообщил участникам процесса, что впервые увидел Эльвиру Еркебаеву в больнице, когда она была туда доставлена после отравления таблетками. По его словам, женщина не имела ни к кому претензий по случившемуся с ней, заявление писать не стала, но вот защитное предписание ей выдали сроком на один месяц.
Прокурор спросил у Жарсикеева, интересовался ли он, почему Еркебаева выпила таблетки?
Жарсикеев невнятно ответил, что проводил опрос свидетелей, спрашивал у мужа, соседей, выяснил, что Еркебаева жить не хочет, общался с сестрой Эльвиры Еркебаевой. Помощник участкового сообщил, что этим занималась инспектор по делам женщин, и несколько раз повторил, что Еркебаева по своему отравлению ни к кому претензий не имеет.
Тамара Сарсенова спросила у помощника участкового, что рассказывала ему сестра Эльвиры, почему женщина решила добровольно уйти из жизни?
— Да вроде она не хотела вместе с мужем жить. Не знаю, точно не помню уже. О чем соседи говорили, не помню. По заявлению претензий не было, и мы списали его в номенклатуру.
— Хорошо, дело списали в номенклатуру, а почему выписали защитное предписание, от кого защищали Еркебаеву?
Вместо ответа на поставленный вопрос Азамат Жарсикеев стал объяснять адвокату, как работает защитное предписание. С четвертого раза адвокату удалось услышать от помощника участкового, что защитное предписание было вынесено Еркебаеву Ерболу, бывшему мужу подсудимой.
— Скажите, было ли такое, что, когда вы пришли с Эльвирой Еркебаевой к Ерболу Еркебаеву, он нанес ей телесные повреждения при вас, выражался нецензурной бранью в отношении вас, вырвал и сломал телефон у инспектора по делам женщин, что она была вынуждена бежать вниз в квартиру, в которой проживает мать Еркебаевой?
— Такого не было.
В зале судебного заседания присутствовали родственники Эльвиры Еркебаевой. Со стороны, где они сидели, были слышны высказывания: «Кошмар, как же так можно врать, зачем?». Мама подсудимой плакала, не скрывая слез, её пыталась успокоить сестра Еркебаевой, но ей это не слишком удавалось, потому что и она не могла скрыть своих слез.
Между тем адвокат продолжала опрос свидетеля.
— Когда вы такой толпой пришли к Еркебаеву, выражался ли он нецензурной бранью в отношении своей супруги?
— Не было такого. Не помню.
— Вы утверждаете, что никого скандала не было. В этом подъезде этажом ниже живёт мать подсудимой, она была опрошена на прошлом судебном заседании. Вы помните её, когда приходили к Еркебаевой?
— Нет, не помню.
Адвокат обратилась после разрешения суда к присутствующей матери подсудимой.
— Вы узнаёте этого человека? — указала на свидетеля Тамара Сарсенова.
— Да, это Азамат, наш участковый. В тот день как раз они были, инспектор, Азамат, ещё один участковый Курман и моя дочь. Только сначала я не знала, что Эльвира поднялась в квартиру, но услышала крики, шум, грохот, и позвонила старшей дочке, чтобы она вызвала полицию. Она им позвонила, и пришли Азамат и Курман, они не наверх поднялись, а ко мне. Стали спрашивать, что случилось, — сообщила женщина.
— Где был Азамат Жарсикеев?
— Сначала они ко мне пришли, потом поднялись наверх и пробыли там больше часа. Всё это время там продолжались крики. Потом моей дочери удалось вырваться от него, в квартире ещё оставались инспектор Салтанат и Азамат с Курманом, потом прибежала инспектор и стала просить воды, и спустились участковые и тоже попросили воды.
— Вы просили воды, инспектор заходила в квартиру матери Еркебаевой?
— Не было такого, не помню.
Мать Эльвиры Еркебаевой в этот момент срывающимся голосом, не скрывая слез, спросила у свидетеля: «Азамат, у тебя мама есть…?».
Мария ДРАЧЁВА
ЧИТАТЬ ПО ТЕМЕ: «К жене претензий не имею, потерпевшим себя не считаю» — экс-супруг обвиняемой в покушении на его убийство в ЗКО
По сообщению сайта Уральская Неделя