Стоковые изображения от Depositphotos
Писатель, публицист
Интересная тут в Госдуме произошла коллизия. Я бы сказала, что в результате общественно-политической турбулентности и дикого, как на дрожжах, роста гражданского общества из всего этого завязался гордиев даже не узел, а узлище. В общем, рассказываю: партия «Новые люди» предложила наказывать серийных доносчиков. Речь, как я понимаю, о разных активистах, которые по всем громким историям пишут заявления, требуют лишать: концертов, гонораров, гражданства... Пишут заявления на Ивлееву, Киркорова, Пугачеву, Ани Лорак, выбросившую кота проводницу, ударившего свою собаку слесаря…
А почему, собственно, им не высказаться? Мне не нравится идея называть проявление недовольства доносами. Особенно, к примеру, в случае с Ивлеевой, когда шумиха привлекла внимание к изумруду на бриллиантовой цепочке и налоговым вопросам этой дамы. И вообще не нравится, когда у нас любое обращение к госмашине считают доносом. Это лагерное прошлое наше сказывается. Все мы вышли из времен, когда сотрудничать с государством было типа зашквара. Еще в моей молодости в России среди интеллигенции было принято смеяться над финскими старушками, которые сдают полиции нарушителей скоростного режима. Ну да, зашквар. Сами-то называли доносом сообщение в милицию о тех, кто торгует денатуратом, и гордились, что не доносчики. Теперь и у нас поняли, что такое гражданское общество, как оно должно взаимодействовать с государством, потому шлют жалобы на неправильную парковку соседа. Это нормально.
Что такое серийные доносы, я понимаю хуже. Но в предложенном законопроекте предусмотрено, что авторов таких доносов будут даже ограничивать в праве пользоваться соцсетями. Почему-то считается, что серийные доносы пишутся ради пиара и увеличения подписчиков. Ну не знаю…
На чем хочет сыграть партия «Новые люди», мне более или менее понятно. И память у нас есть. И эта замыленная фраза про «Сталин Сталиным, но кто написал четыре миллиона доносов?»
Фраза глупая, без дела. Сейчас уже не найду, но несколько лет назад я встречала подробный анализ по возбуждаемым в тридцатые политическим делам. И отдельно авторы обращали внимание, что в принципе по доносам дел открывалось очень мало. Этому было много объяснений. В первую очередь система не могла обрабатывать все доносы, потому что работала на пределе, захлебываясь в уже имеющемся материале. Во-вторых, категории дел по «контре» в принципе не предполагали их возбуждения через донос. В-третьих, при Сталине с самими доносчиками обращались не очень хорошо. Страх перед системой был в народе колоссальный, все абсолютно понимали, что система пожирает вообще без разбора, в нее нельзя попадать в принципе, неважно, в какой роли: доносчика или его жертвы, потому что у того и другого шансы оказаться по итогу доноса в лагере были сопоставимыми. Доносов не писали, их было мало, в основном они, кстати, приходились на серийных доносчиков, типа известной Полины Николаенко, которая написала несколько тысяч доносов.
Доносы от серийных доносчиков обычно не принимали всерьез, не проверяли. Правда, интернета и биг дата тогда не было — не всегда система успевала понять, что имеет дело с серийным доносительством. Но в целом ни партия, ни МГБ-НКВД на доносчиков не опирались. Знаете, по каким материалам чаще всего возбуждались дела против «контры»? По оговорам под пытками. Это, конечно, не доносы.
Но что тогда получается? Партия «Новые люди» действует как Сталин? Он сослал донсительницу Николаенко в Ташкент, подальше, чтобы не мучила доносами. У нас тоже хотят бороться?
Похвально. Хотя историческая коннотация неправильная — доносительство вообще не в духе русской культуры. У нас было правило первого кнута доносчику. Это когда сыск, не найдя быстро подтверждения вины оговариваемого, сначала пытал доносчика. Это было правило ведения на Руси следствия.
Так что доносительство не в нашей традиции. Не думаю, что масштаб проблемы большой. Хотя есть такие люди, да, что по любому поводу быстренько оформляют заявления и выкладывают в сеть.
Но я бы не спешила негативно оценивать публичные письма и публичные заявления. Назовем их так, заявлениями, мне не нравится, когда форму организации гражданского общества называют доносом. Так вот, история говорит нам о том, что всплеск публичных открытых писем и открытого обращения к государству всегда свидетельствует о кризисе работы правоохранительной системы и вообще госмашины. Что-то не в порядке, раз люди должны громко выступать. Еще это говорит о том, что между разными слоями общества нет коммуникации. Думаю, в нашем случае проблема именно в этом. Общество разбилось на несколько групп, которые между собой не коммуницируют — только высмеивают друг друга каждый в своих СМИ и своих соцсетях. Еще несколько лет назад было сообщение разных политических и социальных групп. Были СМИ, где выступали и спорили люди разных взглядов. Были издательства, которые издавали всех. Теперь такого нет, все разобщились, раздраконились — нет взаимодействия, только через госаппарат. А так как проблем много и обращений много, высказывающихся еще больше, то, чтобы быть услышанным, люди облекают свои реплики в том числе в форму заявления о преступлении. Такой инфоповод звучит громче, чем просто рядовое выступление в Telegram. Почему, когда возможностей для обсуждения и решения обществом проблем осталось мало, а шанс докричаться до широкого читателя призрачный, нужно затыкать рот тому, что проявляет неравнодушие?
В принципе, у меня нет какого-то сильного противления этой культуре публичных обращений в органы. Не так и много подобных обращений, большинство их ничем не оборачиваются, не думаю, что нужен репрессивный закон против них, а «Новые люди» придумали именно репрессивный закон. Им кажется, что они хотят усмирить тех, кто жалуется на какого-нибудь оппозиционного бизнесмена, а в реальности народ жалуется на дурновкусие, брошенных котов и полуголого Киркорова. Что, не имеет права?
Однако во всем этом разговоре есть одно большое но. А именно — легкость, с которой сейчас пишут заявления. Можно уложиться в три-пять минут. Через электронные приемные сделать это проще простого. Множество публикаций, медиаскандалов и просто постов из соцсетей порождают шквал заявлений. Домохозяйки садятся и быстро пишут. Женщина из Улан-Удэ может в два счета написать заявление с требованием проверить поведение буйного жителя многоэтажки в Сочи. И отправить заявление в Москву, что породит огромную переписку, с направлениями уведомлений, перенаправлениями материалов по подсудности. А как ее опрашивать? Она не поедет в Сочи — нужно будет органам направлять в Бурятию поручение опросить домохозяйку местными силами.
Итог от легкости написания обращений плачевный — система буксует. Это очень заметно. Скорость рассмотрения заявлений снизилась. Есть категории дел, по которым СК и МВД, кажется, автоматом выносят отказы, проверки по ним можно добиться, только когда обжалуешь отказ в прокуратуре и система увидит, что перед ней упрямый мотивированный человек. И если легкость подачи заявлений сохранится, то, при повышении компьютерной грамотности и окончательной смартфонизации населения, впереди нас ждет коллапс правоохранительной системы и предколлапс судебной: суд позже опрокинется, потому что все же в суд иск подать не так просто, как обратиться в Следственный комитет, в который уже и на сугробы жалуются.
В этом смысле борьба с серийными доносчиками оправдана. Потому что уже сегодня 1000 человек могут полностью парализовать деятельность всего следствия в России — и СК, и МВД. Они могут каждый день писать по 100 000 заявлений, если захотят. И все!
Если бы приходилось подавать заявления лично или хотя бы через МФЦ, толпы бы не пошли жаловаться на Ивлееву. Поленились бы. Думаю, пока система не получила действенный алгоритм работы с массированными жалобами, ей надо в принципе закрыть возможность легко и непринужденно писать через интернет заявления. Слишком уж легко нынче обратиться к тому же Бастрыкину.
Что толку с того, что, извините, каждая задрипанная лошадь может сегодня написать в центральный аппарат СК РФ, если от потока жалоб следствие захлебывается и вероятность рассмотрения этих жалоб почти нулевая?
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
По сообщению сайта Газета.ru