Стоковые изображения от Depositphotos
Писатель, публицист
Сегодня Всероссийский день трезвости. Я бы назвала его днем русского самобичевания. Ведь вопрос пьянства — это особенная тема нашей ауторефлексии. Сколько себя помню, нам все время говорили, что мы народ пьяный, замешанный на вине и водке. В 90-е пили все. Но самое поганое, что интеллигенция тогда через СМИ постоянно твердила нам, будто питие для России нормально. Будто с этим ничего не поделать, ибо всегда пили.
А это оказалось неправдой: большую часть истории нашей страны люди не пили. И стали прекращать пить, как только государство взялось контролировать свободную продажу водки и пр. Получается, что тогдашняя творческая, мать ее, интеллигенция своими охами и ахами про вечно пьяного ваньку просто легитимизировала беспредел. Ругала несчастного ваньку, вместо того чтобы требовать запрет круглосуточной торговли водкой в ларьках. Как только запретили, люди начали отказываться от водки.
Никогда в истории не пили у нас много! Питие не есть естественное состояние русского человека. Во-первых, до совсем недавнего времени, до налаживания хороших дорог, логистики алкоголь был не так уж доступен. Вопреки мифам и страшным большевистским агиткам, пили в царской России мало — страна была среди европейских лидеров по трезвости, деля первое место с Норвегией. Даже во времена, когда акциз стал весомым источником пополнения торговли и жену могли сволочь в околоток за то, что вытаскивала мужа из рюмочной, все равно кабаков было мало. Еще напомню, что бедность в крестьянстве была огромная, множество крестьян не имели на руках живых денег никогда, так что даже если бы в их глухих деревнях кулаки и подкулачники налаживали массовое производство самогона, крестьянам не на что было бы им упиваться. Да и варка самогона преследовалась каторгой.
В 1913 году в России потребление алкоголя на душу населения составляло около 3,14 литра в год в переводе на чистый спирт и без учета Польши, Финляндии и Закавказья. Для сравнения, сейчас в России этанола в год потребляют 6,4 литра на душу населения. И мы все равно не в лидерах. Пьянство для нас стало редкостью. Я ведь девять лет, до нынешнего августа, прожила в самой настоящей деревне и лично наблюдала разворот людей к трезвости. В середине 2010-х я начала писать о том, что люди бросают пить и курить, что я это вижу «на земле». Мне не верили. Говорили, будо я пропагандистка. Интеллигенция продолжала шутки про ваньку. А Ванька-то трезвеет. И деревни трезвеют. За те девять лет, что я провела в провинции, я наблюдала массовое отрезвление людей вокруг меня: и в городе, и в деревне. Только одна семья на моих глазах за это время запила. На беду, это оказалась моя соседка по загородному дому. Но в остальном я вижу отрезвление.
Сегодня водка, крепкий алкоголь в городах стали маркером сниженной культуры. Шашлыки под водку, алкококтейли по пятницам — все это перекочевало в низкокультурную среду и в маргинальную страту. Люди, которые пьют водку, кажутся дикарями, их боятся дети.
И это нормальное наше состояние. Пьют мало и будут пить еще меньше.
Кроме того, я совершенно убеждена, что уже в течение, скажем, десятка-полутора лет, производство и продажа крепкого алкоголя, а также дешевого пива и разных алкогольных коктейлей будет ограничиваться, ибо это общественно опасный бизнес. Не удивлюсь, если крепкий алкоголь приравняют к обороту наркотиков. Потому что еще 50 лет назад доступ к водке был не у всех: ее мало куда могли довезти, она очень дорого стоила. Недавно перечитывала прозу деревенщиков. Перечитайте и вы. Убедитесь, что, допустим, у Шукшина или Распутина, которые очень жестко писали о грехах деревни, пьянство стояло едва ли не на последнем месте — оно не было проблемой колхозников тех лет, так как водка не была общедоступна.
Сегодня алкоголь доступен каждому и по цене, и по физической близости. И это впервые в истории человечества. Так что сценарий, при котором государства в ответ на новый вызов будут запрещать или существенно ограничивать распространение алкоголя, вполне вероятен. Он нужен хотя бы для предупреждения трагедии 90-х, когда свободная продажа алкоголя в ларьках выбила из строя несколько поколений.
Нет, серьезно. С одной стороны, доступность алкоголя растет. С другой — его употребление все больше ассоциируется с неблагополучием, асоциальным поведением, низкой культурой. Запрет крепкого алкоголя и дешевой бормотухи будет мерой не только логичной, но и органичной, и затронет не так много людей. Для меня, например, и моей семьи отсутствие алкоголя в окружении стало важной чертой быта. И таких людей очень много. Мы поддержим запрет на производство крепких напитков и дешевой разливухи.
И не надо бубнить, будто сухой закон приведет к катастрофе. Не приведет, потому что, во-первых, пьет меньшинство и это меньшинство имеет слабый голос в обществе, зато по пьяни доставляет ему много неприятностей. Во-вторых, в мире полно государств с сухим законом. Да, там есть и подпольное употребление, и легкие наркотики. Но все это в тех же арабских странах представлено в ничтожных размерах.
Меня вообще исламские регионы стали привлекать именно в контексте трезвости. Я вдруг поняла, что ношение хиджаба и резня овец на праздник имеют куда меньшее значение, чем трезвость на улице. В каком-то смысле радикальный Чеченский регион или Иран мне ближе и комфортнее. Я там была и не забуду этого удивительного чувства, когда вокруг все трезвые, никто пьяным не орет на улицах и от людей не разит перегаром. Да, они заматывают женщин в хиджабы и не носят шорты. Зато трезвые.
Я считаю себя человеком безусловной западной культуры, я объездила треть мира точно, много где была и жила. И я выступаю за полный запрет любого алкоголя, кроме настоящего вина и, допустим, пива, причем пиво следует продавать только в питейных заведениях. Все остальное — общественно опасно и равнозначно свободному обороту наркотиков. Запрет массовой продажи алкоголя при должном сохранении государственного контроля не приведет к казусу перестройки. Он, кстати, и тогда не привел к алкоголизации: таксисты продавали водку дорого, мало кто мог ее купить, а если бы милиция работала, то и в такси бы водку не продавали. При Горбачеве люди трезвели, росла продолжительность жизни, упала преступность, а напиваться начали, когда рыночные экономисты 90-х осмеяли действие сухого закона, ибо им было выгодно пустить водку в свободную торговлю. Последствия хорошо известны.
Никто не скончается от запрета крепкого алкоголя и бормотухи. Спросите Чечню, спросите Ингушетию: у них де-факто установлен сухой закон. И ничего, регионы не вымерли и не сели на героин. И арабы не вымерли. С чего вдруг мы умрем без водки?
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
По сообщению сайта Газета.ru