Стоковые изображения от Depositphotos
Первое сентября – это до известной степени действительно конец света. Конец того мира, к которому мы привыкли, и той жизни, которую мы полюбили. Я имею в виду лето. Потому что для тех, у кого есть дети, в лете главное, что не нужно водить этих самых детей в школу. А что их надо занимать самому – так это проблема значительно меньшая.
Во-первых, многие сейчас могут работать на удаленке, во-вторых, можно соответствующим образом спланировать отпуска всей семьи, в-третьих, книжки, фильмы, приставки, выставки, парки, в-четвертых, бабушки-дедушки, в-пятых, можно и в детский лагерь отправить. И так далее. В общем, летом есть варианты.
Начиная с первого сентября никаких этих «в-третьих» и «в-пятых» уже нет. Есть только «во-первых», оно же в-единственных. Нужно ходить в школу. Каждый день. К восьми утра. Всю жизнь. Хорошо, может быть, и не всю жизнь, но в сентябре следующее лето кажется совершенно недосягаемым. А уж для детского сознания и не существующим даже потенциально.
Сначала оживают родительские чаты в WhatsApp, там говорят, что нужно срочно закупить тетрадки! Почему их нельзя было закупить раньше, почему каждый не может закупить тетради самостоятельно, а также что случится, если тетради будут закуплены на два дня позже, не сообщается. Приходит сообщение от классного руководителя – на уроки труда – они теперь называются «Технология» – всем мальчикам необходимы лабораторные халаты и головные уборы. Сообщают об этом, естественно, во второй половине дня, 31 августа. Первый урок труда, разумеется, уже 1 сентября. Потому что так надо. Потому что нельзя расслабляться. Если родительские чаты вылезли из летней спячки, покоя уже не будет. Дальше будут две недели решать, когда назначить родительское собрание. Зачем оно нужно, если основным инструментом невротизации родителей уже сделали чаты, не говорят.
Есть такой американский семейный ситком «Бывает и хуже» о семье, которая живет в целом неплохо, но не без трудностей – в отношениях, финансах, в социальном взаимодействии. Отца там вызывает в школу директор. Отец говорит: «Слушайте, с восьми утра до трех часов дня мой сын – ваша проблема. Если он ест салфетку за ужином, я не звоню вам за советом, не прошу помощи». Это, конечно, несколько преувеличено жестко, выпукло, так нужно для художественного и комического эффекта. Но в целом верно.
Новое сообщение: «Нужны родители, чтобы убрать класс перед началом учебного года». Слушайте, у меня есть четыре работы и совсем нет времени на уборку класса или там проклейку оконных стыков намазанными кефиром бумажными лентами в порядке утепления помещения перед зимой. Кто учился в 80-90-е, тот помнит такую практику. Чуть не написал «сексуальную», но потом подумал, что действительно было в ней что-то от БДСМ. Так вот, не могу ли я просто оплатить уборщицу из клининговой компании, которая сделает все быстро и профессионально?
Я даже готов нести эти расходы единолично. Три тысячи рублей за то чтобы меня оставили в покое, – не такая уж большая плата. Но что вы! Дирекция категорически не допускает того, чтобы в школе присутствовали посторонние! Но уборщица же в школе есть? Есть. Она же тоже получает зарплату. Эту зарплату она получает отчасти и из тех денег, которые мы платим непосредственно школе. А мы школе платим. И я говорю не о налогах. Каждый месяц же какие-то квитанции из школы приходят. Почему же штатная уборщица не может вымыть классы? Почему это должны делать родители? Хотя, я помню, в мою бытность школьником классы мыли мы сами. Впрочем, такую практику я наблюдал и в немецких гимназиях в ФРГ, только там старшеклассники убирали территорию. Обычный, так сказать, субботник.
И так далее до бесконечности. А десять лет именно ею и кажутся.
Впрочем, перспективы неясны, и будущее туманно. Еще два года назад считалось, что все обучение в школе – это сплошное натаскивание детей на успешную сдачу единого государственного экзамена. Когда ЕГЭ вводили, 13 лет назад, рассуждали так: тест обезличен, а потому в нем исключена коррупционная составляющая. Через какое-то время после введения ЕГЭ в московских вузах стали появляться абитуриенты, которые едва умели читать по-русски, но при этом имели 99 баллов по ЕГЭ. Кроме того, люди стали замечать, что дети в школе вместо того чтобы читать книжки и расширять кругозор, лет пять просто выполняют какие-то тесты. Потому что ничего важнее успешной сдачи ЕГЭ уже и не было. Так многие родители вложились в специальных репетиторов, потратили деньги.
Теперь же говорят, что ЕГЭ непременно отменят, как уже отменили болонскую систему. Означает ли это, что дети станут больше читать книг, что наладится продуктивный и непосредственный контакт с преподавателем, что школа станет местом социализации и интереса, что в ней живое перевесит механическое?
А с другой стороны – чего драматизировать? Каждый раз впадая в уныние по поводу образования вообще и того факта, что скоро нужно будет вести детей в эту самую школу по темну и морозу, я думаю о том, что не встречал в жизни людей, которые бы школу не осилили. Слышал о таких, но крайне редко. Все как-то справляются, как-то переживают. И уж, конечно, всеобщее среднее образование несоизмеримо лучше, чем его отсутствие. А все хорошее нужно не только внедрить, но и удержать. И то, и другое обязательно сопряжено с трудностями.
Синоптики обещают, что сентябрь будет теплым. О большем мы и не просим, раз уж все остальное неизбежно. После школы-то еще можно погулять.
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
По сообщению сайта Газета.ru