Стоковые изображения от Depositphotos
Семья живет в небольшом городе Карпинске (население — около 30 тысяч человек) Свердловской области. Дарья ведет блог, в котором рассказывает о своей семье и помогает таким же приемным родителям наладить общение с органами опеки. Кроме того, Дарья учится на психолога.
— Когда у вас появилось желание взять детей из детского дома?
— О том, что у меня будет большая семья, никогда не думала. Но о том, что заберу ребенка из детского дома, знала всегда. Это моя детская мечта.
К ней я вернулась два года назад. На тот момент мы с мужем растили троих совместных детей.
В 2020 году я помогала собирать средства на покупку лекарства для мальчика со спинальной мышечной атрофией (генетическая болезнь, при которой развивается мышечная слабость, в итоге человек перестает самостоятельно дышать и глотать — «Газета.Ru») — тот ребенок находился в реанимации совсем один. Тем не менее, у него были родители, которые заботились о нем и боролись за его здоровье. Потом я представила, сколько еще таких же детей лежат в больницах, но у них совсем никого нет, за их судьбу никто не переживает. Мне стало очень грустно, и эта мысль никак не выходила из головы. Так что через несколько месяцев ночью я зашла на сайт с анкетами детей, которым ищут родителей, и на первой страничке увидела нашу Настю.
— Я не могла уснуть всю ночь, а на утро сразу же рассказала мужу, что нам надо взять девочку к себе. От такого предложения муж был в шоке. Ему было страшно, так же, как и мне. Взять ребенка, когда есть уже трое — непростое решение. Саша считал, что юридически будет сложно оформить опеку.
У меня тоже были предубеждения на этот счет — думала, что детей дают только богатым или тем, у кого нет своих детей. Сошлись на том, что за пять минут такие вопросы не решаются, и нам нужно время подумать.
— Четыре месяца. Каждый день разговаривали, читали статьи, общались с приемными родителями. Мы тогда жили в деревне в маленьком доме: забрать Настю туда было невозможно. В городе у нас была квартира: мы сделали в ней ремонт, переехали и записались в школу приемных родителей (ШПР). Во время обучения убедились, что подарить ребенку из детского дома настоящую семью — верное решение.
— Почему так получилось, что в итоге вы взяли в семью сразу четверых?
— Когда увидела анкету Насти, почувствовала, что она мой ребенок. После ШПР мы получили разрешение взять не одного, а двоих детей. А после звонка региональному оператору узнали, что у Насти есть еще два младших брата и старшая сестра. Мы были в растерянности, ведь планировали взять под опеку одного ребенка. Но я понимала, что детей обычно не разлучают с братьями и сестрами, и что не смогу жить спокойно, зная что Настя остается в детдоме. Поэтому решили забрать всех.
— Как вы объяснили кровным детям, что скоро у них появятся два брата и две сестры?
— Мы говорили об этом только со старшей дочерью — ей тогда было четыре года, а Варя и Мирослав были еще совсем маленькими. Рассказали, что есть такие детки, которые живут в специальных домиках без родителей, и они хотят найти маму и папу, мечтают о братиках и сестренках. Показали Тане фотографию Настеньки. Настя ей сразу понравилась. Мы спросили, хотела бы она, чтобы мы забрали Настю к нам домой, и она сказала да. Таня ранимый ребенок и ей жалко детишек, оставшихся без родителей. Когда мы узнали, что детей четверо, показали их фотографии. Она постоянно спрашивала, когда мы их заберем. Когда не получилось привезти детей домой на Новый год — расстроилась. Таня очень ждала их вместе с нами.
— В вашем профиле в Instagram (компания-владелец Meta признана экстремистской организацией) написано, что вы «отвоевали» детей. Что это значит?
— То, что нам пришлось столкнуться с множеством проблем, когда мы обратились в органы опеки. Изначально мы планировали взять детей под опеку (Опека оформляется над детьми до 14 лет, которые остались без попечения родителей. Опекун становится законным представителем ребенка и получает ежемесячное пособие на его содержание — «Газета.Ru»).
Но в органах опеки нам сказали, что если мы планируем забрать всех четверых, то должны их усыновить (Усыновить можно ребенка, у которого либо нет родителей, либо родители лишены родительских прав. При усыновлении ребенок приобретает все права кровных детей — «Газета.Ru»). Специалист аргументировал это тем, что младшему, Павлику, нет трех лет и его нельзя взять под опеку.
Она сама придумала это правило и, основываясь на нем, отказала нам в выдаче направления на знакомство с детьми. Мы проконсультировались с юристами и выяснили, что такого правила нет, это не прописано ни в одном законе. Составили жалобу в Министерство социальной политики, на которую быстро отреагировали. Региональный оператор выдал разрешение на встречу с девочками.
Опека на протяжении всего пути отговаривала нас — я приходила с документами, а меня отправляли думать еще и еще. Они боялись, что мы не справимся, потому что у нас своих трое, и вернем ребятишек обратно. Говорили, что еще родим, зачем нам приемные. Возможно, думали, что нас интересует материальная часть вопроса. Мы подумали несколько месяцев и решили, что готовы. Со дня, когда мы впервые пришли в опеку до получения разрешения, чтобы оформить опеку над четырьмя детьми, прошел почти год.
— Расскажите о первой встрече с детьми.
— Мы все волновались, и девочки, конечно, тоже. После встречи Алина, самая старшая — ей тогда было семь лет — расплакалась: переживала, что нам не понравилась. Боялась, что больше не придем. Во время беседы с психологом она сказала, что хочет, чтобы мы стали ее родителями.
Павлику было около двух лет. На первой встрече он боялся мужа, плакал, когда Саша (муж Дарьи – «Газета.Ru») хотел взять его на руки, и прятался за меня. Мужчины в доме ребенка бывают редко, поэтому была такая реакция.
— Какие сейчас отношения с органами опеки?
— Хорошие: они знают, какой путь мы прошли, и видят, что дети стали нам родными. Они приходят в гости раз в три месяца уже на протяжении года с момента оформления опеки. Беседуют с нами, интересуются проблемами, сложностями.
— А что за сложности у вас были?
— Детям нужно время, чтобы привыкнуть к новой обстановке, людям, к другим детям. Первый месяц Настя плакала каждую ночь — звала маму. Я укачивала ее на руках, рассказывала о маме. Мальчишки долго привыкали к новому распорядку дня: в доме ребенка строгий режим — завтрак, прогулки, игры по расписанию, а у нас все по-другому. Приходилось перестраиваться и им, и нам. Паша боялся подходить к братьям и сестрам, а на их попытки с ним поиграть — отмахивался. Мог проснуться ночью и кричать. У Кирилла было расстройство пищевого поведения. Он не знал меры в еде — ел с жадностью все, что видел. Недавно у него появилась агрессия к деткам — царапается, кидает игрушками. С Алиной, старшенькой, сначала было легко — казалось, что она сразу адаптировалась.
— Да. Алина начала проверять нас на прочность. И продолжает до сих пор. Был период, когда она делала все назло — ломала игрушки, рвала вещи, одежду и наблюдала, как мы отреагируем. В детдоме она привыкла добиваться всего силой и забрала эту привычку в семью. Во время ссор за игрушки она могла ударить, начинала угрожать, что перестанет общаться. Как-то раз мы слышали, как она обещала кому-то из ребят «открутить голову».
Недавно в школе сказала, что мы ее не любим и экономим на ней. Когда я об этом узнала, мне было очень обидно. Алине непросто дается учеба. Когда я садилась с ней заниматься, она швыряла учебники, ломала ручки, один раз упала и начала биться ногами об пол. В другой раз она попросила вернуть ее обратно в детский дом, потому что там «не заставляли учиться». Я ее желание выполнила: мы приехали к дверям детдома и там поговорили. Пришли к выводу, что в семье ей лучше, чем за той дверью. После трех месяцев ежедневных капризов она поняла, что учиться придется, и истерики закончились. Я общалась с психологом — мне объяснили, что это типичное поведение для ребенка из детского дома. И так будет продолжаться, пока она не перестанет думать, что она жертва и ее все должны жалеть. Мы предупреждали опеку о проблемах с Алиной: очень важно ничего не скрывать, потому что им все равно позвонят из школы и передадут то, что говорят дети.
— Другие дети тоже устраивали проверки?
— Нет, Настя, Паша и Кирилл еще маленькие и, думаю, пока на это неспособны. Наверное, если бы мы забрали Алину раньше, когда она была младше, она тоже не была бы способна на такие вещи.
— А между собой ребята подружились?
— Дети сразу подружились, и серьезных конфликтов поначалу не было — они начались позже. Детям было тяжело привыкнуть, что их много: они делили игрушки и ругались. Я объясняла, что мы — одна семья, поэтому нужно делиться, играть вместе и быть горой друг за друга. После одной ссоры с Алиной Таня подошла ко мне и попросила увезти детей обратно. Это ей Алина пригрозила оторвать голову, если та расскажет нам с мужем об их ссоре. Мы долго разговаривали с Таней: я объяснила, что Алина ведет себя так, потому что привыкла к такому поведению в детдоме.
Сейчас они не воюют, а наоборот если кого-то одного обидели — бегут защищать.
— Если бы сейчас могли вернуться назад, в каких ситуациях поступили бы иначе?
— Не отреагировала бы эмоционально на слова Алины о нашей семье в школе. Я тогда проявила слабость, показав эмоции. Сейчас осталась бы равнодушной, чтобы она поняла, что такие способы манипуляции не действуют.
— Вы были готовы к таким трудностям?
— Нет. Для меня многое стало открытием. Я думала, что все дети из детского дома мечтают о семье. Оказалось, что некоторые ребята — особенно школьного возраста — стремятся в семью не потому, что им нужны родители. Они идут в новый дом с мыслью, что там будет лучше, чем в учреждении. Будет больше свободы и меньше строгих правил. Завоевать доверие таких детей и стать им настоящими родителями сложно. Мы как раз в подобной ситуации.
Алина сказала мне, что ей просто комфортнее здесь, чем в детдоме, а наша любовь и забота ей не нужны.
— Период адаптации закончился или еще продолжается?
— Продолжается. Специалисты говорят, что адаптация длится столько, сколько ребенок провел в системе. Наши дети были в детдоме два года — полная адаптация займет столько же. Продолжается и наше принятие детей. С Пашей и Настей этот этап пройден — внутренне чувствуем, что они наши родные дети. И они к нам относятся также. Со старшими детьми — Алиной и Кириллом — мы пока еще «притираемся» друг к другу. Такие проверки чувств оставляют негативный отпечаток. Хотя все дети называют нас мамой и папой с первого дня в доме.
— Дети в семье больше года. Как изменилось ваше отношение к ним? Как изменились они за это время?
— Мне кажется, что мы жили так всегда. Дети сбросили колючки, почувствовав любовь. В учреждении они привыкли к тому, что их не обнимают, не носят на руках, поэтому первое время с опаской относились к проявлению чувств с нашей стороны. Они научились проявлять заботу и нежность к нам и друг к другу. Пропадает желание бороться за каждую игрушку. Младшенькие делятся сладостями, а не забирают все себе любимому. Настя в первое время могла отобрать игрушку или сладости у ребенка с детской площадки, а сейчас задумывается, можно ли так делать.
— Появляется ли у вас иногда желание отмотать все назад?
— Да. Когда негативные эмоции переполняют. Взять четверых детей под опеку сразу — тяжело: дело даже не в их адаптации к семье, а в нашей адаптации к ним. Ведь мы тоже учимся с ними жить.
Когда я думаю о том, чтобы «отмотать все назад», вспоминаю, как долго мы к этому шли, как мы радовались, как в первое время с Алиной не было трудностей. Понимаю, что сложно будет не всегда. Детки до конца адаптируются и примут нас. Мы примем их. Мысли о будущем меня успокаивают.
— Вы говорили детям, что у них есть еще одна мама? Дети спрашивают о ней?
— Скрывать от ребенка, что его родила другая женщина, не нужно. Я поддерживаю общение с биологической мамой — отправляю фотографии и видео с детьми. Мальчики о маме не знают, потому что ее не помнят. Когда они вырастут, расскажу им, что у них есть еще одна мама, которая их родила, но в силу обстоятельств не смогла их воспитать, поэтому я взяла на себя ответственность их любить, заботиться и ухаживать за ними. Девочки не интересуются, но Алина знает о маме.
В первую ночь дома она рассказала мне о том, что она обижена на нее за то, что та ее бросила. Пока она не может простить предательство. Я тогда пообещала ей, что постараюсь быть для нее хорошей мамой, чтобы она забыла все плохое из прошлой жизни. Думаю, что с возрастом Алина все равно захочет ее найти. Настя маму больше не зовет. Теперь для нее есть только одна мама — я.
— Вы будете как-то способствовать их общению в будущем?
— Сейчас я ни в коем случае не позволю, чтобы дети с ней контактировали. Она может месяц интересоваться их судьбой, а потом пропасть на три. Не хочу, чтобы она появилась в их жизни на короткий срок и снова исчезла. Для детей это будет психологической травмой. Я рассказываю ей все, потому что какой бы она ни была, она их мама. Желание встретиться она никогда не изъявляла. Это я ее нашла, чтобы узнать о биологическом отце Насти и Паши и оформить пенсию по потере кормильца — их папа умер. Для меня это был предлог ей написать, чтобы понять, нужны ли ей дети. Хотя это я ставлю себя на ее место, а она, может быть, привыкла и ей действительно не интересна их жизнь. Она сама воспитывалась в том же детском доме, где жили девочки. Видимо, такую же судьбу она выбрала и для детей. Мы общались и с папой Кирилла около месяца, но и у него интерес к детям пропал.
— Дадите совет родителям, которые только готовятся стать приемными?
— За один день такие решения не принимаются. Посмотрите на ситуации, с которыми сталкиваются приемные родители, и подумайте, что сделали бы вы. Возьмите ребенка на гостевой режим (Гостевой режим позволяет брать ребенка в семью на выходные, праздничные или каникулярные дни, не оформляя опеку или усыновления. Такой формат дает возможность детям увидеть жизнь за стенами детского дома, а родителям узнать ребенка – «Газета.Ru»): лучше заранее узнать обо всех проблемах, понять есть ли у вас контакт. Если у вас уже есть дети, то вы узнаете, найдут ли они общий язык с новым членом семьи. И, я думаю, что если ты стал приемным родителем, то не должен допускать мысли, что можешь вернуть ребенка. Помните, что все трудности преодолимы.
По сообщению сайта Газета.ru