Стоковые изображения от Depositphotos
Фото: Руслан Пряников
«Проанализировав рынок, мы заметили, что только 1% финансовых ретейл-активов в мире являются «халяль», хотя 25% населения планеты составляют мусульмане. Это огромный недообслуженный рынок и большая проблема, которую мы собираемся решить», — поясняет СЕО и один из основателей Исламского финтех-супераппа IMAN, разработанного в Узбекистане, Рустам Рахматов.
В интервью корреспонденту центра деловой информации Kapital.kz он рассказал, в чем состоит принципиальное отличие халяльных финансовых продуктов от традиционных, сколько инвестиций было привлечено на развитие и запуск супераппа, с какими сложностями приходилось сталкиваться в процессе внедрения сервисов и почему участники проекта не рассматривают Центрально-Азиатский регион для расширения бизнеса.
— Рустам, расскажите, как и когда пришла идея создать ваш суперапп?
— Идея пришла несколько лет назад, когда мы с моим нынешним партнером – американским инвестбанкиром Марком Зубовым, работали в инвестиционном фонде IFG Capital в Ташкенте. Проработав там около года и проанализировав кучу банков и стартапов с целью инвестирования, мы решили, что пора создать что-то свое — с одной стороны, технологичное, с другой — связанное с финансами.
Мы и заметили, что с точки зрения финансовых продуктов и услуг на рынке отсутствует как таковое предложение для мусульман. Например, в Узбекистане более 93% граждан являются приверженцами ислама, но нет ни одного исламского банка.
Более того, изучив эту тему, мы поняли, что отсутствует не только предложение, но и спрос, из-за того, что в большинстве своем мусульмане не хотят пользоваться традиционными банковскими продуктами. По статистике, всего лишь 7% жителей страны предпочитают держать свои сбережения на депозитах или брать кредиты, остальные хранят деньги «под матрацами» или сдерживают свое потребление.
То есть рынка для нас предостаточно – 93% населения. Вместе с тем это не говорит о том, что представители других религий не могут пользоваться исламскими финансовыми услугами. Взять опять же моего партнера Марка, хоть он и не мусульманин, пока (смеется), он все равно поддерживает это направление, потому что верит в справедливую экосистему исламских финансов.
Совместно с ним и несколькими учеными в области исламского права и учета мы разработали концепцию нашего проекта IMAN, опираясь на опыт нескольких исламских банков в части транзакций, технологий и учета. И где-то год назад запустили на рынок Узбекистана наши первые продукты — IMAN Invest (приложение для инвестирования) и IMAN Pay (приложение для купли-продажи товаров в рассрочку), до этого адаптировав их под местное законодательство.
Могу констатировать, что на сегодняшний день около 5 тысяч пользователей из 57 стран мира (пока это резиденты Узбекистана) инвестировали через приложение IMAN Invest. Сейчас средняя прибыльность для инвесторов составляет от 27 до 31% годовых.
Касательно IMAN Pay — к нему подключено свыше 200 мерчантов, имеющих в общей сложности 444 филиала по всей стране, уже более 10 тыс. покупателей воспользовались нашей рассрочкой.
В целом же к нашей платформе сейчас подключилось порядка 150 тыс. пользователей. К концу года мы ожидаем, что их количество вырастет до 1 млн человек.
— А какой портфель вы уже сформировали?
— Примерно на 4 млн долларов, при этом каждый месяц мы фиксируем рост оборота.
— В чем все-таки состоит принципиальное отличие ваших продуктов от стандартных, распространяемых на рынке?
— В 100% халяльности. Начну с инвестиций. Допустим, вы приходите в банк и открываете там депозит под какой-то фиксированный процент, зная, что риски для вас практически отсутствуют. С позиции исламских финансов такое действие не считается дозволенным. Во-первых, оно означает продажу денег (риба), во-вторых, исключает распределение рисков, то есть ваше участие в бизнесе, в-третьих, происходит фиксация вознаграждения.
Если же мы говорим о халяль-депозите, другими словами, партнерских инвестициях (через партнерский договор), то человек в исламском банке вкладывает свои деньги в определенное бизнес-направление в качестве партнера. Здесь фиксируется уже не сама прибыль в процентах, а именно участие в бизнесе. Таким образом, происходит тот самый риск-шерринг, так как доходность никто гарантировать не может, потому что она зависит от разных экономических факторов. Бывает либо больше, либо меньше, чем в других банках.
Что касается халяльной рассрочки, то здесь, когда вы приходите в банк и просите деньги в кредит, также происходит купля-продажа денег (риба) и опять за фиксированный процент. При этом неважно, что стоит за этими деньгами – покупка того же телефона, бытовой техники или автомобиля. Банк продал вам деньги через кредитный договор, а вы купили.
В свою очередь халяльная рассрочка подразумевает, что (исламский) банк вам продает не деньги, а уже конкретные товары, перед этим официально купив их и посадив на свой баланс с точки зрения бухгалтерии.
По шариату исламская финансовая организация должна заниматься торговлей товарами или услугами, но ни в коем случае не торговлей деньгами.
В 2008 году мировой финансовый кризис как раз произошел из-за того, что банки торговали не только деньгами, привязанными к активам, а деньгами, привязанными к «несуществующим» активам, например, ипотечным деривативам. Вот такие «болячки» в экономике возникают ввиду нарушения этих принципов.
— На какой контингент рассчитаны ваши сервисы?
— Мы строим суперапп, поэтому наши продукты рассчитаны на большое количество пользователей, то есть наш контингент — это сугубо физические лица.
Мы не финансируем компании, а только розничных клиентов. С В2В мы сотрудничаем лишь в части покупки у них товаров и услуг.
— Чтобы заниматься такой деятельностью, как ваша, нужно разрешение или лицензия от регуляторного органа?
— Так как IMAN совмещает в себе сразу несколько продуктов (инвестирование и рассрочку) по принципам исламских финансов, каждый из них подпадает под отдельные нормативные правовые документы. При этом на сегодняшний день в Узбекистане отсутствует отдельное законодательство или лицензия, которая регулировала бы такую гибридную деятельность, как у нас. Исламские финансы относительно новое направление, поэтому государство активно занимается сейчас его изучением и принятием определенных нормативов.
Между тем во всем мире торговля в рассрочку (так как это делаем мы – через баланс и сначала выкупая товар) – признается розничной торговлей, а не банковской операцией.
Что касается инвестиционной деятельности, каждого нашего инвестора мы официально регистрируем в министерстве юстиции в качестве учредителя компании.
Как только будет разработано соответствующее законодательство, мы первыми готовы подать документы на получение лицензии исламского банка.
— Кто тогда сегодня определяет стандарты, по которым вы работаете, и регулирует вашу деятельность?
— На данный момент у нас есть два сертификата – локальный — от Управления мусульман Узбекистана и сертификат от доктора Зияда Мохаммада, который является председателем нескольких исламских банков в мире.
Стандарты в целом халяль-индустрии направлены на то, чтобы с точки зрения ислама вы делали все правильно. В нашем случае, это касается не только транзакций или договоров, но маркетинга и учета, того, как мы рассчитываем прибыль и как взаимодействуем с клиентами, инвесторами.
Каждый год мы проходим шариатский аудит и обновляем сертификат о халяльности наших финансовых продуктов (Фатва).
— А с МФЦА вас связывают какие отношения?
— В МФЦА мы открыли холдинговую компанию, которая управляет двумя операционными компаниями в Узбекистане. Инвестиции от крупных инвестиционных фондов мы принимаем в Казахстане. Однако по просьбе наших текущих инвесторов в данное время занимаемся переводом холдинга в Сингапур.
— Какое количество человек работало над созданием вашего супераппа и сколько сейчас разработчиков в вашей команде?
— Созданием первичного продукта занималось около 10 человек, в том числе и я. Вместе мы прорабатывали вопросы, начиная от налогового, бухгалтерского, шариатского учета, заканчивая местным и международным законодательством. Также мы смотрели, чтобы с точки зрения архитектуры все процессы были грамотно выстроены.
Как только фундамент был поставлен, мы стали работать над улучшенной версией продукта. Сейчас в команде у нас 60 человек, больше половины это IT-специалисты, остальные – из числа менеджмента, администрации, отдела продаж, сервисного обслуживания клиентов.
— Вы прибегаете к услугам иностранных IT-специалистов?
— Мы привлекаем иностранных специалистов, в том числе из Казахстана, России, Украины, но на 90% наш штат состоит из разработчиков из Узбекистана.
На самом деле высококлассных IT-специалистов на рынке мало. Тем временем для многих работников главным мотиватором служит не столько возможность хорошо заработать, сколько сама идея нашего стартапа – служить народу и всей умме (в исламе — религиозное сообщество).
— Хотелось бы знать тогда, сколько инвестиций было привлечено на развитие и запуск вашего проекта?
— Сначала это были небольшие ангельские инвестиции плюс наши собственные средства на общую сумму порядка 200 тыс. долларов, которые пошли на первоначальную разработку и запуск проекта. Дальше мы привлекли инвестиции от 8 венчурных фондов, в том числе из Казахстана, Узбекистана, США, на 1 млн долларов на усовершенствование платформы и расширение команды специалистов, а также маркетинг.
Хочу подчеркнуть, что нас очень радует поддержка со стороны казахстанских бизнес-ангелов, во-первых, они хорошо понимают и знают рынок Узбекистана, во-вторых, у нас схожая культура, этническое происхождение, менталитет, в-третьих, они видят, как страна открывается новым возможностям, и верят в нас. Тогда как европейскому инвестору нужно рассказывать чуть ли не всю 20-30-летнюю историю становления государства и объяснять, как все с тех пор поменялось. По этой причине я думаю, что вместе с казахстанцами мы далеко пойдем.
В настоящее время наша команда в процессе привлечения 3 млн долларов, из которых 1 млн долларов пойдет на развитие платформы в Узбекистане и 2 млн долларов для продвижения наших продуктов на новых рынках. В качестве приоритетных стран рассматриваем либо Пакистан, либо Бангладеш, либо Индонезию, где проживает более 200 миллионов мусульман. К концу текущего месяца мы намерены закрыть этот раунд инвестиций.
На следующем раунде, когда уже будем оперировать на двух рынках, планируем привлечь порядка 10-20 млн долларов.
— Представители вышеуказанных стран как-то проявили заинтересованность в ваших продуктах?
— Да, у нас есть несколько партнеров в этих странах, которые способны оказывать скоринговые услуги, предоставить доступ к мерчантам. Также есть несколько инвесторов, готовых поддержать IMAN на данных рынках. Мы рассчитываем, что выход на одну из вышеуказанных стран будет для нас легким.
— То есть в качестве расширения бизнеса вы не рассматриваете страны Центрально-Азиатского региона?
— Я считаю, что всем технологичным решениям из Центральной Азии нужно выходить из региона на более комфортные для инвесторов рынки. Например, тот же Пакистан является одной из самых перспективных стран для привлечения инвестиций, потому что относительно количества населения и размера экономики он примерно в 20 раз больше, чем Узбекистан.
Если посмотреть на карту мира, сейчас экономика всего Центрально-Азиатского региона занимает только 1% экономики планеты. Исходя из этих соображений, стратегически невыгодно ориентироваться на этот 1%, когда есть другие неосвоенные 99%.
Вместе с тем огромнейший эффект для развития наших стран как раз даст хотя бы одна история успеха. Как только мы станем юникорном, то есть компанией с оценкой в 1 млрд долларов, все узнают, что такое рынок Узбекистана.
Соответственно это привлечет внимание иностранных инвесторов не только к нашему проекту, но и ко всей стране. Таким я вижу развитие нашего региона — не изнутри, а извне.
— А в целом как считаете, насколько ваши продукты могут быть конкурентоспособны и востребованы среди казахстанцев?
— Моя оценка основывается на мнениях партнеров в Казахстане, так как я сам плохо знаю ваш рынок.
Многие из них говорят, что IMAN может спокойно конкурировать с Kaspi. С точки зрения уникальности бизнес-модели и моей команды я верю в это. В аспекте духовных побуждений казахстанцев я тоже уверен, что наши продукты будут востребованы в вашей стране.
Однако вопрос упирается в ресурсы, с позиции альтернативного развития: зачем нам конкурировать с Kaspi в Казахстане и тратить на это десятки миллионов долларов, когда с теми же инвестициями мы можем намного быстрее и без конкуренции вырасти в другой стране и построить такое же технологическое решение?
Это является причиной, почему на Казахстан мы смотрим сейчас со средним аппетитом.
— На данный момент с какими сложностями приходится сталкиваться в процессе внедрения ваших сервисов?
— Сложностей много. Основная – это недостаток инвестиционной среды в Узбекистане. Практически полное отсутствие активных венчурных фондов: все, кто инвестирует – запрашивают «бизнес-план» (кстати, в венчуре это смешное словосочетание), а потом просят подождать до осени или инвестируют со скоростью 1 сделка в год или оценивают такие показатели, как «сколько платят зарплаты сотрудникам в компании». Все это из-за нехватки образования в венчуре и в непонимании «А какие вопросы вообще стоит задавать и что оценивать?» То есть практически везде приходится быть первопроходцем и работать с фондом над образованием, а потом над бизнесом.
Многое нам приходится объяснять и по части исламских финансов, причем не только нашим пользователям, но и государству, регулирующим органам, банкам, платежным организациям.
Решение таких вопросов, конечно, замедляет наш рост, но, с другой стороны, в этом заключается ценность развивающихся рынков: вы делаете все впервые, работаете в «голубом океане», где нет конкурентов, выстраиваете с нуля отношения с государством и даже какие-то законы разрабатываете сами.
Вообще, в Узбекистане мы первая венчурная сделка, а также первая исламская финансовая организация, первая инвестиционная технологичная компания, первая компания в рамках ограниченного партнерства (коммандитного товарищества). Еще мы первые в республике, кто привлек иностранные инвестиции в размере 1 млн долларов и из 8 фондов из США, Сингапура, Франции, Казахстана в Узбекистан.
— Были ли случаи, когда с вашей подачи вносились какие-то изменения в законодательство?
— Сейчас мы работаем с государством над 5-6 инициативами относительно того, чтобы нашу деятельность приравняли к банковским услугам.
Например, мы платим НДС на маржу по рассрочке, а банки не платят его по кредитам. Здесь хотелось бы уравнять условия на рынке, чтобы была здоровая конкуренция.
Также мы хотели бы автоматизировать процесс регистрации инвесторов в министерстве юстиции. Ведём переговоры последние 8 месяцев, но пока безрезультатно.
Что касается получения лицензии исламского банка, здесь мы вначале хотели получить Sandbox-лицензию для быстрого старта, чтобы именно на нашем примере стало развиваться регулирование исламских банков в Узбекистане, а не на примере других стран или мнений наемных консультантов, что, к сожалению, приводит к замедлению процессов. Ведем переговоры с Центральным банком РУ и надеемся на тесное сотрудничество.
— Вы уже начали зарабатывать на своих продуктах? И какую экономическую отдачу ожидаете в перспективе?
— Нет, пока мы не зарабатываем, все средства инвестируем в технологии и увеличение охвата пользователей.
На самом деле мы не ставим в топ-приоритет выход на точку безубыточности, больше двигаемся венчурным подходом, хотя в нашем бизнес-плане точка Х замоделирована через два года. Сейчас все компании из-за кризиса на рынках капитала стягивают свои бюджеты и сокращают расходы, а мы говорим – это время, чтобы «разрабатывать», ведь лучшие компании строились в период кризисов.
В перспективе мы преследуем глобальную цель – увеличить количество пользователей нашим супераппом по всему миру до миллиарда человек. Инфраструктурно мы уже закладываем эту цифру на 2025 год для того, чтобы наши технологии выдержали такие показатели.
— Не перерастет ли тогда ваша деятельность в перспективе в банковский холдинг?
— Нет, мы не планируем стать банковским холдингом, лицензия нам нужна только для того, чтобы работать прозрачно. Вообще, для нас слово «банк» — это юридический термин, который для описания бизнес-модели в венчуре стал «старомодным».
С точки зрения бизнеса – мы позиционируем себя супераппом, который будет решать потребности мусульман в части международных платежей, быстрых переводов, микроинвестиций, микрофинансов, быстрого образования и многих других цифровых продуктов.
— Есть ли подобные проекты в регионе или мире?
— По нашим данным — нет. По крайней мере, изучив этот рынок, мы не увидели ни одной организации и ни одного банка, которые предоставляли бы сегодня подобные услуги в мире. Да, есть отдельные инвестиционные платформы (такие как Wahed, Sarwa, Ethis) и тысячи commodity-сервисов рассрочек, но никто не создал пока хотя бы один суперапп, как у нас, который способен был обслуживать такое количество пользователей по всему миру.
— Что дает уверенность в том, что ваши планы осуществятся?
— Уверенность дает в первую очередь Всевышний, а во вторую очередь, конечно же, наша сильная команда.
Подпишитесь на недельный обзор главных казахстанских и мировых событий
По сообщению сайта kapital.kz