Стоковые изображения от Depositphotos
Имена героев и детали историй изменены
Стать приемной мамой Олеся решила в 35 лет. На тот момент в семье уже росли двое детей, девочке – 13, мальчику – 8. Муж зарабатывал достаточно, чтобы Олеся могла уйти с позиции директора региональной сети крупной IT-компании и заниматься семьей.
В свободное время она как волонтер работала с многодетными и кризисными семьями, а муж помогал поисково-спасательному отряду «Лиза Алерт». В какой-то момент пара решила, что у них достаточно сил для еще чего-то большого и важного.
«Я рассматривала прием ребенка как спасение его жизни. Из книг и статей знала, что устраивается в семью лишь один из 10 сирот», – вспоминает Олеся. Знакомиться с парой братьев, выбранных по базе данных, она полетела в Екатеринбург. Ощущала, что делает шаг, который «разделяет жизнь на до и после».
На месте братья показались Олесе «какими-то ненормальными».
Вечером она поплакала в гостинице, а наутро написала отказ и стала звонить в другие детские дома тут же, в Екатеринбурге.
Вскоре ее познакомили с семилетним Олегом. Он показался сообразительным, обучаемым, хотя вел себя отчужденно и пытался убежать.
Олеся решила, что справится, и после завершения всех формальностей увезла Олега домой.
Адаптация проходила непросто.
«Олег убегал, ломал мебель, огрызался, дрался, один раз даже угрожал мне ножом», — вспоминает Олеся. Она терпела: ничего, привыкнет, все наладится.
Со временем Олег стал лучше учиться, начал соблюдать режим дня. Через пару месяцев семья стала искать приемную девочку – они с мужем оговаривали это заранее. Увидели в базе трех сестер, – четырех, шести и семи лет – и взяли всех. Появление девочек, однако, осложнило обстановку. Новые конкуренты за внимание мамы беспокоили Олега. Он превратился в монстра, кричал на новых сестер, норовил их избить.
«Я поняла, что сделала что-то не то. Но все равно думала: наладится. Но прошло два года, а с Олегом не становилось легче», – рассказывает Олеся.
Она сорвалась, когда Олег украл у нее кредитку, чтобы купить телефон. Пришла в такую ярость, что впервые поколотила мальчика. Он орал от боли, а мама испугалась: если узнает опека, у нее заберут всех детей, включая собственных. Тогда Олеся осознала, что за три года они с мужем не научились справляться с Олегом. Она больше не хотела видеть его дома.
Но обсудив свою проблему с психологом, мамой, подругами, Олеся решила, что просто загнала себя. Стала находить время на отдых, спорт, свидания с мужем наедине. Больше внимания уделять кровным детям, поняв, что они долгое время были «заброшены».
Психолог и приемная мать Елена Житомирская соглашается с тем, что быть приемной матерью непросто. «Несколько лет назад в стране был брошен клич: «Берите сирот». Забрали из детдомов маленьких и не очень маленьких, хорошеньких или не очень хорошеньких. У некоторых сразу, а у других детей постепенно стали проявляться не всегда приятные личностные особенности. Это и вызывает дискомфорт родителей. Потому что даже самый замечательный приемный ребенок – это инородное тело. И как каждая имплантация, у кого-то внедрение чужеродного проходит беспроблемно, а других организм отторгает его», — объясняет она.
Сейчас Олеся признает, что с приемным сыном до сих пор непросто, он ее раздражает. «Наша школа приемных родителей учила, что все можно вылечить любовью. Жизнь показала, что это не так», — подытоживает она.
Предпринимательница Людмила решила взять ребенка, когда ее кровная дочь развелась. Людмила поняла, что бабушкой в ближайшее время не станет, и решила помочь ребенку, оставшемуся без семьи.
Сначала ей показали двух братьев, но Людмила поняла, что с двумя не справится. Посмотрев другие анкеты, она без долгих колебаний указала на девочку в возрасте год и четыре месяца, которую, как и родную дочь Людмилы, звали Настей. Малышка понравилась ей сразу, она легко вписалась в семью и идеально себя вела. Укладывали спать – засыпала, сажали есть – съедала все сама и без капризов.
Иногда девочка казалась слишком уж спокойной и безучастной, но специалисты объяснили, что Настю бросили сразу после рождения, а в доме малютки дети почти не видят эмоций взрослых, поэтому не умеют их воспроизводить.
С трех лет Настя вела себя более типично – иногда капризничала, отказывалась от еды, могла долго не засыпать. Но настоящие проблемы начались в школе: девочка оказалась рассеянной, неусидчивой, возникали конфликты с учителями и травля со стороны одноклассников.
Людмила терпеливо помогала девочке: меняла школы, ходила разбираться с педагогами и родителями. Ее муж стал к Насте придираться, Людмила вставала на защиту ребенка и они с супругом ссорились.
В переходном возрасте Настя начала воровать продукты из магазинов, чтобы завоевать симпатию ровесников. Помог совет психолога: осуждать не девочку, а поступок. Чтобы глубже разобраться, Людмила сама пошла учиться на психолога и сейчас консультирует других приемных родителей.
По мнению психолога и приемной мамы Ирины Гарбузенко, подобные ситуации усугубляет то, что мама остается один на один с проблемами. Муж самоустраняется: «Это же ты хотела такого ребенка». Подруги говорят: «Какой кошмар!» Школа жалуется, опека напоминает: «А мы вас отговаривали».
Насте уже 16, она неплохо учится в колледже. Некоторые сложности в отношениях остаются, но случаи воровства ушли в прошлое.
Когда Свете рассказали про 11-летнего Сашу, у нее уже был опыт усыновления, в семье росла 15-летняя кровная дочь и приемная шестилетка Катя. К тому же у Светы уже два года был запущен собственный образовательный проект для детей – в них она была готова вкладывать всю энергию.
Саша казался милым, улыбчивым, вежливым, у него даже периода адаптации не было, сразу стал своим. Но через два года, когда ему стукнуло 13, мальчик стал вести себя грубо и агрессивно.
Позже Светлана узнала о домогательствах сына к младшей Кате: он уговаривал ее ложиться рядом без одежды и трогать друг друга. Светлана перестала оставлять детей одних, но быстро поняла, что не сможет все время их контролировать. Она испугалась, ведь если Сашу обвинят в растлении, уголовное дело заведут и против нее с мужем. А муж честно признался, что еще пара лет, и он не справится с приемным сыном.
По мнению Ирины Гарбузенко, в подобных случаях важно объяснить ребенку, что передача в другую семью – это не его вина, не справились родители. Некоторые взрослые, к сожалению, ведут себя иначе: ты нас мучил, и мы отплатим.
После консультаций со службой сопровождения и психологами Светлана с мужем решили: мальчику нужно найти другую семью, более строгую и без младших детей. Света нашла Саше родителей в Подмосковье, новый отец работает в полиции, мать очень строгая. Саше, как объяснили Светлане психологи, нужны жесткие границы, и именно в такой семье они будут гарантированы.
Наталья росла в дружной семье и с детства помнила, как родители порывались усыновить ребенка, осиротевшего после землетрясения в Армении. У них тогда не сложилось, а Наталье идея запомнилась. Повзрослев, она прошла школу приемных родителей, читала книги и ждала случая.
Наталья увидела 14-летнего Ваню случайно в телепередаче о сиротах: светлый, голубоглазый, веселый, похож на ее семилетнего сына. Она связалась с редакцией, получила контакты детского дома. Начались звонки, переписка, скайп-сессии.
Ваня вел себя как звезда, ведь на него претендовали еще две семьи, и хотел выяснить все о доме, где его ждут, в том числе материальное положение потенциальных родителей. Наконец он сделал выбор, и Наталья полетела за ним в Курган. В дороге Наталья получила 50 сообщений, от «извините, я передумал» до «я вас очень жду». Но встреча состоялась, и Наталья забрала Ваню домой.
В Москве мальчика определили в кадетский корпус, наняли репетиторов. Младшие сыновья были рады появлению брата. Месяца через три начались кризисы: несчастная любовь, плохая компания, загулы, запущенная учеба. Когда приемные родители его ругали, Ваня мог нецензурно выругаться или кинуть в них что-то. Его агрессию в сторону Наташи муж пресек, но личным вещам и мебели доставалось. Ваня будто специально провоцировал скандал. Срывы происходили по вечерам. Возможно, так у Вани сформировалась потребность в вечерней дозе адреналина – его биологические родители часто скандалили именно по вечерам.
По совету психолога, Наталья с мужем перестали обращать на провокации внимание, и они постепенно сошли на нет. Иногда Ваня грозился уехать.
Однажды даже сел писать «отказ от семьи», где слишком много правил. Наталья подыграла: «Пиши, можешь придумать какие-нибудь гадости про нашу семью, а то не разрешат уйти». Запал у Вани угас, заявление так и не было дописано.
В поисках корня проблемы Наталья выяснила, что Ваня сохраняет слишком тесные контакты со своим детдомом. Старые друзья постоянно звонили ему, писали, учили «разводить» родителей на подарки и поблажки.
Хуже всего было то, что и сама директор детского дома периодически звонила Ване: «Не обижают ли? Если что, можешь вернуться, ждем». Наталья жестко поговорила с администрацией и сменила Ване сим-карту. Очень помогли родственники, увлекавшиеся альпинизмом – они стали брать Ваню в походы, где он мог выплеснуть энергию и заодно на несколько дней лишался связи с прежним миром.
По мнению Ирины Гарбузенко, разговоры о возвращении приемных детей в заведение идут по одному сценарию. «Родители вдруг понимают, что ребенок не такой, как они, и начинают видеть в нем неприятные качества. Он шумный, а мы спокойные. Таблеточки дадим, переделаем! Ребенок сопротивляется, его наказывают, он ведет себя плохо», — рассказывает Ирина Гарбузенко.
Сейчас Ваня поступил в военное училище, он стал совсем другим человеком, тактичным и ответственным. Наталья поняла, что справилась, и Ваня остался равноправным членом ее семьи.
По сообщению сайта Газета.ru