Стоковые изображения от Depositphotos
— В сериале «Хрустальный» поднимается тема сексуального насилия, в частности — педофилии. Расскажи, чем лично тебя привлек этот проект?
— Тема действительно актуальная. Но при этом в широкой аудитории ее не освещают. Я специально посмотрела статьи и цифры касательно детского насилия, и они ужасают. А сколько случаев, о которых мы не знаем... Я недавно разговаривала с подругой-психологом, и она подтвердила, что огромное количество детей и подростков сталкиваются с этой проблемой, — однако многие из них либо боятся рассказывать взрослым, либо в силу возраста даже не понимают, что с ними произошло. Но травма все равно остается на всю жизнь. И я рада, что проект вышел за рамки стриминговой платформы, попав также на телевидение.
На пробы к режиссеру Душану Глигорову я приходила раза три, он довольно щепетильный к деталям человек. Такой доскональный подход к делу, особенно на этапе проб, встречается довольно редко. Он хотел, чтобы все было максимально достоверно. И хотя роль у меня небольшая, работать было интересно. Изначально по сюжету моя героиня Вика находится в довольно слабой позиции. У ее мужа нестабильная психика, а по мере расследования он становится все более одержимым. Когда муж уезжает в другой город расследовать преступление, у моей героини появляется шанс освободиться от созависимых отношений. После разлуки с ним Вика — уже другой человек.
— Иногда в кино тема педофилии романтизируется, как в «Лолите» Стэнли Кубрика, фильме «Прелестное дитя» Луи Маля, «Белой свадьбе» с Ванессой Паради. На твой взгляд, это допустимо?
— Думаю, эффект здесь создает хорошая драматургия. Мы можем любить своего врага, бывает и так. Любовь 40-летнего мужчины и 15-летней девочки... Набоков же не был первым, кто написал о страсти к нимфеткам. До него были древние греки, Шекспир.
И сейчас мы совсем иной смысл вкладываем в понятие «агрессор». Еще несколько лет назад было трудно представить, что женщина может заявить о домогательствах на работе — и получить такую поддержку, защиту. Еще совсем недавно считали, что пристают — и слава богу, значит, есть спрос.
Если же говорить о романе Набокова, то могу предположить, что подобные сюжеты могли быть актуальны в послевоенное время, когда мужское население слишком сократилось. А сегодня отношения стали партнерскими, у женщин появилось больше достоинства и возможностей. В любом случае — тема получает освещение, зритель задумывается, появляется большее количество служб помощи.
— Нет ли у тебя ощущения, что в кинематографе и прессе тема насилия чересчур эксплуатируется, а сами люди стали чаще примерять на себя маску жертвы, чтобы получить популярность и влияние?
— Я замечала, что на подобном скандале можно сделать имя. Даже история с #MeToo получилась двойственной. Другое дело, когда жертву обвиняют в том, что она якобы все это к себе притягивает. Здесь, напротив, присутствует момент осуждения. Помню, в фильме «Обвиняемые» героиня Джоди Фостер подверглась групповому изнасилованию в баре, однако вместо наказания преступников ее подвергли виктимблеймингу. Якобы она спровоцировала мужчин, потому что на ней была короткая юбка. В такой ситуации девушка из низкого социального слоя попросту не может позволить себе дорогого адвоката, чтобы защититься.
Мне кажется, что за громкими скандалами об актрисах, подвергшихся насилию со стороны влиятельных продюсеров, простые бытовые истории остаются незаметными. Хотелось бы, чтобы поддержка оказывалась женщинам, которые действительно в ней нуждаются. Чтобы женщина не думала, что для защиты себя ей еще 33 круга ада необходимо пройти. И воспитывалась новая культура, в которой женщина бы знала, что ее уверенное «нет» имеет право на существование — и останавливало бы мужчину.
— В фильме «Жертва» Руслана Сорокина ты исполнила роль Саши, которая предлагает мужу «девушку по вызову». Со стороны ее поступок кажется отчаянным, однако впоследствии создается впечатление, что это позволяет ей сыграть на чувстве вины и эгоистично привязать к себе человека. Для тебя Саша — жертва или манипулятор?
— Для меня Саша — жертвенная и отчаянная героиня. Конечно, где-то она манипулирует. Но мне ее поведение кажется довольно искренним. Она столкнулась с тем, что мир отнюдь не идеален. В ней живет обида на ситуацию, в которой она оказалась. Но вместо того, чтобы действовать сообща, Саша свою обиду направляет на любимого человека. Его измена стала бы еще одним доказательством того, что мир ее ненавидит.
— Расскажи о своей работе над сериалом «Пассажиры», где ты исполнила роль Веры. Какая она для тебя, твоя героиня?
— Вера — хрупкая, нежная и надеющаяся девушка. У нее даже имя такое. Вера. И верит она в любовь. Моя героиня находится в отношениях с мужчиной, который ее не ценит. А вот главный герой Андрей, которого играет Кирилл Кяро, напротив, испытывает теплые чувства. Главная ее задача — не столько полюбить кого-то, сколько полюбить себя. И вот с рождением ребенка в ней происходит эта перемена.
— В «Пассажирах» ты также выступила соавтором сценария. Каким тебе показался этот опыт?
— Впервые я написала сценарий для нескольких серий первого сезона «Пассажиров». В этот раз мы с Русланом Сорокиным написали сюжет целиком. Опыт колоссальный, потому что, помимо сложных взаимоотношений главных героев, мы моделировали и кейсы внутри серий. Соприкоснулись с очень разными персонажами, их проблемами и болью, думали о потребностях людей. Если раньше мне казалось, что я могу писать только про то, с чем сталкивалась, то теперь уверена, что могу написать про любого человека.
— До того как стать актрисой, ты училась на экономиста, а затем на филолога. В какой момент ты поняла, что съемки в кино — твое призвание?
— В детстве я никогда не мечтала связать свою жизнь с кино. Во время учебы на филфаке МГУ подрабатывала художником по костюмам в Condé Nast. Мне нравилось делать клипы и съемки для глянца, в особенности — подбирать образы. Я как пчелка носилась по ТЦ и подбирала одежду. Когда мне надоело, решила пойти в театр, потому что хотела делать костюмы и оформлять сцену. В итоге получилось, что я начала там играть. А призвание это мое или нет, об этом я не думаю. Стараюсь получать удовольствие от того, чем занята.
— Ты изучала актерское мастерство в Польше, России и США. Если сравнивать обучение в этих странах, где было интереснее всего — и какой опыт показался наиболее ценным? Куда легче было поступать?
— В России при поступлении идет набор для выпускного спектакля, поэтому даже талантливых ребят могут не брать, так как их по трое на одну роль. В Польше больше внимания обращают на психическую гибкость и способность открыться. Психика консервативного человека поначалу отторгает эти попытки. Здесь нужна смелость. При этом в Кракове я ощущала, что педагоги не столько направляют тебя, сколько идут рядом, дают пространство ошибаться и пробовать. В США же сама национальная идея заключается в том, что вчера ты человек из глубинки, а сегодня — голливудская звезда. Это ощущается в личном подходе: все идет через достоинство и любовь к человеку. Там все общаются друг с другом на равных, потому что знают, что сегодня ты можешь подавать кофе, а завтра — получить главную роль.
В России все совсем не так. Пока ты не получил награду, ты — тень, тебя не видят (смеется). Даже в плане обучения у нас силен метод кнута и пряника: студентов надо поругать, чтобы они старались.
— Где больше социальных лифтов, чтобы построить карьеру — в России или за границей?
— Во время поездок в США, а также на кинофестивали в Италии и Англии у меня создавалось ощущение, что построить карьеру за границей легче из-за открытости людей. Но, конечно, все намного сложнее. Я знаю, как непросто там бывает нашим актерам. У нас разный менталитет и степень подготовки. В Лос-Анджелесе актеры из одного крупного проекта сразу идут в другой. Обычно они берут себе лишь неделю перерыва и приходят прокачивать навыки в актерский класс. В результате то, что эти артисты вытворяют на сцене, настолько здорово, что для меня они — боги.
— Дает ли образование конкурентное преимущество при получении ролей — или при кастинге чаще отбирают конкретные типажи?
— По моим наблюдениям, если проект коммерческий, то выбирают типаж. В авторском кино больше смотрят на личность актера. В таких случаях обращают внимание на то, сколько книг ты читаешь, какую музыку слушаешь. Хотя недавно у меня был разговор с продюсером, где стало очевидно, что на коммерческий проект важна медийность, а в авторском кино — типаж, так как у режиссера в голове уже есть герой. Думаю, что все индивидуально.
— Я нашла твою видеовизитку, где ты рассказываешь о любви к боксу. Хотела бы однажды сняться в русской версии «Малышки на миллион»?
— Конечно! Мне нравятся спортивные драмы о людях, которые идут к победе. Ведь это огромный труд с самого детства. От чего им только не приходится отказываться, чтобы построить карьеру! И, конечно, российскую «Малышку на миллион» я бы сыграть хотела. Это абсолютно мой характер, когда тебе говорят: «Ну все, успокойся, остановись». А я продолжаю идти к намеченной цели (улыбается).
— Помимо бокса, есть ли у тебя еще какие-то хобби?
— Последние два месяца я не занимаюсь ни боксом, ни вокалом. Зато много бегаю и занимаюсь йогой. Но я точно не бросаю бокс, потому что спорт положительно влияет на психику. Важно укреплять тело! Еще я люблю языки: свободно говорю на английском и немного на итальянском. Люблю гулять и делать снимки на пленку.
— Не так часто встречается двойная фамилия, а у тебя именно такая — Соколова-Жубер. В твоей родословной есть французы?
— Мой прадедушка по материнской линии был французом, прабабушка — полькой. Остальные — русские.
— Как ты относишься к культуре отмены? Позитивно ли это сказывается на творчестве?
— Конечно, нет. Считаю, глупо это — никого не обогащает. Творцы теряют своих зрителей, зрители — возможность прикоснуться к произведениям. Очень хочется, чтобы культура была или вне, или над политикой. Но мир организован немного иначе.
— Каким видишь будущее российского кино в связи с уходом голливудских мейджоров из страны?
— Кино снималось, снимается и будет сниматься. В последние годы мы вышли на достаточно высокий уровень качества. У нас были контракты с Netflix. Мы уже были представлены в линейке мирового кинематографа. Наши картины с успехом шли на кинофестивалях. Я знаю, что режиссеры продолжат делать классное кино. Возможно, будут трудности с бюджетом и съемками в Европе. Скорее всего, найдем альтернативу: станем снимать кино в Узбекистане, Китае или Мексике.
— На что отечественному кино нужно сделать ставку в плане жанра и тем? Станем ли в России создавать собственный Голливуд?
— В России уже есть свой Голливуд, большие студии — нам не надо ничего строить. Не могу загадывать далеко, но мне кажется, что всегда выигрывают честные картины. Если ты вкладываешь в работу всего себя, то эта энергетика непременно чувствуется.
Сейчас наше кино не будет работать как диалог и искусство. Скорее всего, мы будем стараться снизить градус нервозности и недопонимания того, что происходит в мире. На первый план выйдут сказки и комедии. Когда уходят крупные кинокомпании, кажется, что начнется кризис, но ведь как раз в такие моменты организм мобилизуется. Не удивлюсь, если компании, которые недавно были в тени, смогут произвести фурор. И потом — независимое кино останется, как и в любой другой стране.
— В связи с разговорами об импортозамещении в кинотеатрах может появиться больше контента из Китая, Индии и Кореи. Насколько тебе близка специфика этих стран? И можем ли мы им что-то интересное предложить в плане сотрудничества?
— Понятия не имею (смеется)! Они такие другие люди! Наверное, сможем предложить наши комедии и сказки. Все-таки фольклор разных культур может быть любопытен. Возможно, их заинтересуют боевики. Ведь там часто персонажи разных национальностей органично смотрятся. Вопрос лишь в том, кто из наших актеров готов учить китайский язык ради съемок. А, может, кто-то уже знает его (смеется)!
— Что их последних российских кинопремьер тебя в хорошем смысле удивило?
— Мне очень понравился сериал «Нулевой пациент», рассказывающей о ВИЧ в Советском Союзе. Посмотрела «Нику», дебют Василисы Кузминой, очень талантливо сделано, с потрясающей игрой Лизы Янковской. Еще меня потряс сериал «Эпидемия», снятый по мотивам книги Яны Вагнер «Вонгозеро». Я, кстати, книгу тоже прочитала. Казалось бы, сюжет прост: любовный треугольник на фоне апокалипсиса. Но насколько масштабно это сделано! Сильная работа — как режиссера, так и актеров. Сейчас смотрю второй сезон, и он поражает еще сильнее, режиссер Дмитрий Тюрин рассказывает иначе — и это успех, я считаю. Жду второй сезон сериала «Контейнер», очень любопытно наблюдать за Оксаной Акиньшиной.
— Над какими проектами работаешь в настоящее время?
— На платформе Start вышла подростковая драма «Смычок», подростковая драма про закладчиков. Я там играю музыкального продюсера. По сюжету моя героиня замечает талант в юноше, который читает рэп. Я буду его наставником, а парню придется сделать выбор: тусовки или развитие.
Еще у меня будут съемки «Блондинки» в Санкт-Петербурге у Павла Мирзоева. Довольно интересная драма с Евгением Цыгановым и Дарьей Жовнер про спасение загибающегося театра. Там у меня маленькая роль сотрудницы турагентства.
— С какой из сыгранных тобой героинь у тебя связаны наиболее приятные воспоминания?
— Больше всего я полюбила Веру из «Пассажиров». Мы с ней полные противоположности. Я еще более закрытый человек, чем она, хотя по уровню чувственности мы близки. Я долго не могла понять, почему она так долго терпит к себе плохое отношение. В эмоциональном плане для меня это была сложная роль.
— С кем из режиссеров ты бы хотела поработать в будущем?
— Среди наших режиссеров мне нравится, что делают Алексей Чупов и Наталья Меркулова, Наталья Мещанинова. Хотелось бы поработать в авторском кино. Очень люблю Анну Меликян! Из зарубежных режиссеров хотела бы поработать с Квентином Тарантино. Он такой псих (смеется)!
— Считаешь ли, что актриса за кадром должна выглядеть так же безупречно, как на экране? Как вообще относишься к моде и такому понятию, как «икона стиля»?
— Сейчас людям больше интересен не образ актера, а его личность. Есть этика мероприятий, но в целом звезды стали более человечными. Такие женщины, как Мэрил Стрип и Тильда Суинтон, регулярно блистают на ковровых дорожках, но мы также видим их в обыкновенной жизни — как они готовят каши своим детям, ходят в обычных трениках, выгуливают собак. Уже не так важно стало поддерживать иллюзию безупречности.
А вообще я люблю моду. И Светлану Тегин. Если в следующем году будет «Кинотавр», надеюсь, она сделает для меня платье! Еще хочу верить, что Chanel вернется к нам — безупречный стиль, маленькое черное платье и балетки.
— Сегодня многие актеры записывают альбомы, занимаются дизайном одежды, участвуют в благотворительности. Помимо кино, есть ли деятельность, в которой ты хотела бы себя попробовать?
— Озвучить мультяшного героя — моя мечта! Я даже не знаю, почему я до сих пор этого не сделала. Насчет того, чтобы петь профессионально, я пока не думала, а вот сняться в музыкальном клипе — с радостью! И я пишу, возможно, между съемками в свободное время буду писать книгу и сценарии.
По сообщению сайта Газета.ru