Tazabek — Кыргызстан оказался в ситуации, когда институты развития, призванные помогать экономике, сами становятся источником системных рисков, считает экономист Нургуль Акимова.
По ее мнению, причиной тому выдача кредитов без надзора.
Одновременно страна сталкивается с новым вызовом — ростом криптоэкономики, которая функционирует параллельно с традиционной финансовой системой, используя её инфраструктуру, но избегая регулирования, добавила экономист.
Акимова утверждает, что развитие и надзор не противоречат друг другу. Напротив, только вместе они формируют устойчивую финансовую систему.
«Сегодня Кыргызстану необходимо не только выйти из «надзорного вакуума» и встроить деятельность своих институтов развития в международные стандарты, но и подготовиться к регулированию новой цифровой финансовой реальности», — говорит экономист.
Итак за последние годы Кыргызстан стал страной с уникально высокой концентрацией институтов развития.
На рынке одновременно действуют:
Их задача очевидна — поддерживать экономику через льготное финансирование. Но есть одна принципиальная проблема: их деятельность по прямому кредитованию не подлежит надзору Национального банка КР.
Закон КР «О Государственном банке развития» прямо исключил его из системы банковского регулирования: банку не нужна лицензия, а НБКР не имеет полномочий проверять его операции.
Двусторонние фонды, созданные на основе межправсоглашений, имеют иммунитет от национального законодательства.
«В результате миллиарды долларов кредитов в стране распределяются вне поля профессионального надзора», — заявила она.
По ее словам, прямое кредитование без надзора — это не техническая деталь, а системная угроза:
Международная практика показывает, что именно надзор за кредитными операциями является сердцем финансовой стабильности. Игнорировать этот аспект — значит копить проблемы, которые рано или поздно приведут к кризису.
Отсутствие надзора над институтами развития создаёт каскад взаимосвязанных рисков:
Моральный хазард — когда менеджеры фондов знают, что убытки покроет бюджет, они склонны к чрезмерному риску. Это ведёт к деградации культуры кредитования и принятию заведомо убыточных проектов.
Политизация кредитования — без независимого надзора решения принимаются исходя из политической целесообразности, а не экономической эффективности. Результат — кредиты «своим», нецелевое использование средств, коррупция.
Накопление скрытых убытков — без стресс-тестов и независимого аудита реальное состояние портфелей остаётся неизвестным до момента кризиса. К этому времени потери уже неизбежны.
Дестабилизация банковской системы — когда проблемы фондов развития станут очевидными, государство будет вынуждено их спасать за счёт бюджета, что может привести к девальвации национальной валюты и банковской панике.
История даёт множество примеров того, как слабый надзор за государственными финансовыми институтами приводил к системным кризисам.
Китай, 1990-е годы. Государственные банки развития кредитовали убыточные госпредприятия без должного контроля. Доля плохих кредитов достигла 40% от ВВП. Потребовалась масштабная рекапитализация банков стоимостью $650 млрд.
Южная Корея, 1997 год. Банки развития (особенно Korea Development Bank) финансировали чеболи (крупные конгломераты) без адекватной оценки рисков. Когда пузырь лопнул, страна оказалась на грани дефолта и была вынуждена обратиться к МВФ за помощью в $58 млрд.
Казахстан, 2008-2009 годы. Банк развития Казахстана и другие квазигосударственные институты активно кредитовали строительный сектор. После кризиса их убытки составили более $20 млрд, что потребовало масштабной государственной поддержки и привело к девальвации тенге на 25%.
Индия, 2010-е годы. Государственные банки накопили огромный объём проблемных кредитов (NPL достигли 11% от общего портфеля), во многом из-за политического давления при кредитовании. Потребовалась программа рекапитализации на $32 млрд.
«Общий урок всех этих кризисов: когда государственные институты кредитуют без надлежащего надзора, убытки всегда ложатся на плечи налогоплательщиков, а экономика получает серьёзные потрясения», — добавила экономист.
Международные финансовые организации (Всемирный банк, МВФ, ЕБРР) используют принцип Safeguard Assessment для оценки рисков при работе с государственными финансовыми институтами. Этот принцип включает:
Оценку институциональных рисков — анализ корпоративного управления, независимости от политического влияния, прозрачности процедур принятия решений.
Оценку операционных рисков — качество систем управления рисками, адекватность резервирования, соответствие международным стандартам учёта.
Оценку фидуциарных рисков — риски мошенничества, коррупции, нецелевого использования средств.
Мониторинг и отчётность — регулярная оценка эффективности мер по снижению рисков, публичная отчётность о результатах.
В Кыргызстане ни один из институтов развития не проходит полноценный Safeguard Assessment. Это означает, что страна фактически «летает вслепую», не зная реальных рисков своей финансовой системы.
Часто защитники нынешней модели говорят: «Но у нас же есть нормативы — они прописаны в уставах фондов и банка».
Разница в том, что уставные нормы — это статические правила. Они фиксируются при создании института и почти не меняются. В них редко отражены требования к капиталу, стресс-тестированию или концентрации рисков.
В то время как Базельские стандарты (Basel Core Principles), по которым работает Национальный банк КР в отношении коммерческих банков, — это динамическая система:
Подмена одного другим неуместна. Уставные правила — это внутренняя организация работы, а Basel — это жёсткий регулятивный каркас. Ставить между ними знак равенства опасно. Такая подмена создаёт иллюзию стабильности, но в реальности ведёт к накоплению рисков и в конечном итоге может привести к дефолту финансовой системы.
В развитых и развивающихся странах банки развития всегда находятся под двойным контролем: со стороны правительства и со стороны независимого финансового регулятора. ВЭБ.РФ в России проверяется Счётной палатой и Банком России, Банк развития Казахстана — под надзором Нацбанка РК, немецкий KfW — под BaFin.
Кыргызстан остаётся исключением: здесь надзорные функции фактически заменены политическим управлением.
Пока регуляторы спорят о надзоре над традиционными институтами развития, мир финансов кардинально меняется. Рост криптовалют и виртуальных активов ставит под сомнение саму концепцию централизованного финансового надзора.
По данным на 2024-2025 годы, общая капитализация криптовалютного рынка превысила $2 трлн, что сопоставимо с ВВП крупных экономик. В Кыргызстане, несмотря на ограничения, криптовалюты активно используются для переводов, особенно трудовыми мигрантами.
Эксплуатация банковской инфраструктуры. Криптобиржи и кошельки используют традиционную банковскую систему для ввода и вывода фиатных денег. Банки фактически обслуживают криптоиндустрию, не имея полного понимания рисков и не неся ответственности за конечное использование средств.
Обход традиционного надзора. Децентрализованные финансы (DeFi) позволяют кредитовать, депонировать и торговать активами полностью минуя традиционные финансовые институты. Объём заблокированных в DeFi-протоколах средств превышает $100 млрд.
Вопрос экономической пользы. В отличие от институтов развития, которые хотя бы декларируют цель поддержки реальной экономики, большинство криптотранзакций носит спекулятивный характер. При этом на их обслуживание тратятся огромные ресурсы банковской системы.
Кризис традиционного надзора
Потеря контроля над денежными потоками. Центральные банки теряют способность отслеживать и контролировать значительную часть финансовых операций. Это подрывает эффективность денежно-кредитной политики.
Размывание границ. Традиционное разделение на банковские и небанковские операции теряет смысл, когда одни и те же функции могут выполняться как через лицензированные банки, так и через криптопротоколы.
Регулятивный арбитраж. Криптоиндустрия активно использует различия в национальных юрисдикциях, де-факто навязывая странам гонку «к дну» в вопросах регулирования.
Новые системные риски
Тесная связь с традиционной системой. Крах крупных криптобирж (FTX, Terra Luna) показал, что проблемы в криптосфере быстро распространяются на традиционную финансовую систему через банки, которые их обслуживают.
Непрозрачность резервов. Большинство криптопроектов не раскрывают информацию о своих резервах и обеспечении, что делает невозможным оценку системных рисков.
Концентрация рисков. Несмотря на декларируемую децентрализацию, реальная власть в криптоиндустрии сосредоточена у небольшого числа крупных игроков (биржи, майнинговые пулы, держатели крупных кошельков).
В условиях двойного вызова — от неконтролируемых институтов развития и от растущей криптоэкономики — Кыргызстан нуждается в комплексной реформе финансового надзора:
Немедленные меры для институтов развития:
создать межведомственный орган при НБКР и Минфине с полномочиями по надзору за фондами развития;
привести законодательство о Госбанке развития и фондах в соответствие с Basel Core Principles;
внедрить требования к капиталу, резервированию и стресс-тестированию;
обеспечить прозрачность через обязательный аудит и публичную отчётность;
убрать политическую зависимость органов управления институтами развития;
внедрить процедуры Safeguard Assessment для всех государственных финансовых институтов.
Долгосрочная стратегия для криптоактивов:
За последними событиями следите в Телеграм-канале @tazabek_official
По сообщению сайта Tazabek