режиссер, публицист
В детстве я мечтала быть мороженщицей. Или как это называется? Продавщицей мороженого. Сидишь себе и ешь мороженое все время, не останавливаясь. Сами посудите, какой рай. Какая еще может быть цель в жизни… Ни у мамы, ни у папы денег на эскимо просить не надо. Просто сидишь в будке и ешь, ешь…
Да и сейчас… Это немедленное приобщение к детству, к счастью. Когда-нибудь кто-нибудь напишет оду мороженому.
Венцом счастья был, понятное дело, торт-мороженое.
Этот трагический день врезался мне в память навсегда.
Мне 6 лет. Лето. Палатка мороженого через дорогу, я ошиваюсь возле нее. Мы с тортом пялимся друг на друга битый час. Стоит он целых пять рублей. Я не стою ничего, я просто сама по себе девочка.
Как-то я умудряюсь растопить сердце мамы, которая сама мороженое обожает, и она, не отрываясь от телефонного разговора с подругой, дает мне 25 рублей, и продолжает говорить. Почему-то столько, сколько надо, не находится. Я ухожу, до боли сжав кулак с денежкой. Я иду через дорогу, зажав в руке фиолетовую бумажку с нарисованным в профиль Лениным (немыслимые деньги в советское время, пятая часть месячной зарплаты, думаю, что 25 тысяч на нынешние деньги). Я иду по жаре через дорогу. Я чувствую свою руку. Ног не чувствую. Дороги не вижу. Меня магнитит торт-мороженое.
Я дошла до палатки безаварийно. Я разжала руку. Ни Ленина. Ни бумажки. Денег не было. Их украли ангелы. Ангелы ЗОЖа, прилетевшие специально из XXI века. Они и вытащили деньги из моей руки, чтоб не есть мне жирного в сочетании со сладким.
Потом мы до ночи всей семьей, оставив другие печали, бесполезно прочесывали каждую травинку, песчинку и асфальтинку по дороге из дома к палатке мороженого. (Я бы очень хотела вернуться в тот черный, несправедливый, наполненный взаимными обвинениями летний день, чтобы снова мама и папа совсем молодые, а я маленькая.)
Так вот. Впредь, чтобы избежать таких драм, я твердо решила вырасти и стать мороженщицей. Чтоб отныне без этих ударов судьбы.
Потом, когда выросла, желания стали более осознанными, я поняла, что не хочу стать мороженщицей, хочу стать зимним дворником. Даже не зимним, а ночным зимним дворником, вот так. Грести снег лопатой, лопата входит в снег мягко, а снег все падает, а ты все чистишь, как Сизиф, но умиротворенный. Чистый воздух входит в легкие, лопата в чистый снег, снежинки пляшут в луче фонаря.
И вот наконец мечты сбылись.
Нет, я не дворник. И не продавщица мороженого. Я курьер. Сбылась мечта о простом. Ни о чем не нужно говорить, ничему не следует учить, и приятна так и хороша темная звериная душа.
Отныне люди делятся для меня на две категории: на тех, кто «зачем тебе это надо, что за эпатаж» и на тех, кто «как круто». Первых я не люблю.
– Ты где? – звонит папа, – опять бомжевать пошла?
Да, я курьерю. Как говорит папа, бомжую. И очень всем советую, очень. Денег – копейки. За доставку заказа – 200 рублей. На чай никто не дает. Никогда. И в голове даже нет. Интересных историй ноль, материала для публикаций или для фильма набрать неоткуда. Люди сумрачные, недоброжелательные. Как на рисунках Васи Ложкина. Относятся к курьеру как к слуге.
В общем, страшно рекомендую.
В мире, который все более нестабилен и непонятен, все больше вызывает тревогу, необходимо как-то структурировать жизнь. Приложение выдает тебе заказ, и ты идешь и идешь. Из пункта А в пункт Б. Ты гонец. Ты несешь что-то очень нужное человеку. Во времена диссоциации и расщепления – всего со всем – когда распалось как-то сразу все, надо же что-то связывать: пункт А с пунктом Б, человека с его посылкой. Какая-никакая – а интеграция. Какой-никакой – а смысл. Хоть и краткосрочное – а планирование.
Мир непредсказуем. Мир тревожен. Мир разваливается. Ты чувствуешь необходимость поставить себя в некоторые рамки: от пункта А – в пункт Б. Топ, топ. Человеку необходимы определенные точки на карте, от которых и к которым он движется в условиях экзистенциальной неопределенности. Некая иллюзия ясности.
Как говорил самый знаменитый пьяница русской литературы Мармеладов: «Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти». Мармеладову ходить было некуда. И он ходил в кабак. Потому что тогда не существовало еще сервисов доставки. Вот ведь беда.
Уверяю вас, это отличная психотерапевтическая практика. Как только заканчиваю работу, бросаюсь «бомжевать». Как странно, что мой шринк этого не понимает: «Зачем вам это, Юля, – испуганно говорит Валерий Викторович, лучший психотерапевт из ныне живущих, – Юля, что за эпатаж». Какой эпатаж? Меня же никто не видит. Еще ни разу меня не вызвали на заказ ни мои студенты, ни коллеги, ни мой продюсер. Но я готова к милым неожиданностям.
Иногда, когда очень устаю посреди заказа, беру каршеринг. Так как посылка должна быть доставлена в срок.
Я и в самый Новый год пойду «бомжевать», и даже с наслаждением. Потому что верю в магию Нового года и в целительную благодать курьерства.
«Опять на мерседесе в норковой шубе бомжуешь. Ну давай-давай». Папа не понимает. «Да ты же стопчешь ботинки!» – кричит в трубку тетя. Стопчу. Но как дойти до цели, не стоптав ботинок?
Автор выражает личное мнение, которое может не совпадать с позицией редакции.
По сообщению сайта Газета.ru