Стоковые изображения от Depositphotos
По данным Всемирной ассоциации здравоохранения (ВОЗ), примерно каждый шестой человек в возрасте 60 лет и старше за последний год подвергался жестокому обращению. При этом двое из трех сотрудников домов престарелых в мире допускали жестокость по отношению к пожилым.
«За время пандемии COVID-19 жестокое обращение с пожилыми людьми распространилось еще больше», — говорится на сайте ВОЗ.
По словам управляющего группой компаний Senior Group, создающих гериатрические центры в России, Алексея Сиднева, пандемия коронавируса очень сильно повлияла на выгорание персонала в пансионатах для пожилых людей. Сотрудники из-за эпидемиологических мер долгое время жили в режиме вахт без возможности уехать или выйти за пределы учреждения.
«Психологически это очень сложно – вы вынуждены постоянно находиться в учреждении, где многие пациенты страдают когнитивными расстройствами. Из-за этого выгорания возможны случаи жесткого обращения и ошибок – несоблюдения противопожарной безопасности, например. Однако одна из главных бед — это не пожары, это насилие. И если о пожаре все сразу узнают, то о падениях, пролежнях, привязывании к кровати общественности узнать невозможно, если, конечно, это не попало на видео», — сказал он.
Оценить, насколько часто пожилые люди подвергаются насилию в российских специализированных пансионатах, крайне сложно, отметил Сиднев. Как правило, это происходит в частых учреждениях без лицензии. Даже в Подмосковье есть учреждения, где уколы делают без назначения, пациентов связывают, а в помещениях находятся мокрицы, подчеркнул он.
«Родственники же даже зачастую и не знают, что можно по-другому. Многие из них считают, что, если их дедушка агрессивный, то можно его привязать к кровати, дать какой-то сильнодействующий препарат, чтобы он сидел и не вставал. А внутри у дедушки может быть буря эмоций, ему может быть очень плохо», — пояснил эксперт.
Жестокое обращение бывает разным — физическим, эмоциональным, финансовым.
«Физическое – это любое ограничения движения, использование сильнодействующих препаратов, удары, избиения, когда человека толкают, бьют полотенцем. Эмоциональное – это угрозы, крики. Я считаю, что эмоциональное насилие – это также унижение человеческого достоинства, когда человек, как в таких учреждениях часто бывает, вынужден идти при всех в туалет в ведро около кровати; когда подгузники используют для людей, у которых нет недержания; когда людям дают мало воды на ночь, чтобы лишний раз не выводить их в туалет; когда людей, которые едят медленно и хотят поесть сами, кормят быстро, запихивая еду в рот. Финансовое насилие происходит обычно среди родственников, — отнимают пенсию, ничего не покупают», — продолжил управляющий Senior Group.
Председатель ассоциации «Патронаж» Алексей Сабадаш в беседе с «Газетой.Ru» заявил, что «бесконтрольное насилие на фоне эпидемиологической безопасности повышено».
«Я знаком с жалобами на то, что люди поместили своего родственника в учреждение и долго не могли навестить, потому что им не давали под прикрытием коронавируса. А через два-три месяца, когда им, наконец, удалось посетить родственника, взять его на прогулку – узнать его было невозможно. Физические, ментальные способности – никакие, человек заколот препаратами», — рассказал он.
При этом, отметил Сабадаш, пожилой человек зачастую не может пожаловаться сам, насилие замечают родственниками по каким-то косвенным признакам – синякам, следам от веревок и бинтов на руках.
«Я объездила очень много пансионатов в Подмосковье и Москве. У мамы деменция уже более четырех лет. Искала двух — или одноместное размещение. Опыт сетевых пансионатов был, но тогда мама была более социальна. В этот раз поиск был только с учетом работы с деменцией̆. Выбрали, 70 тыс. рублей в месяц при двухместном размещении, занятия с подопечными, на одну сиделку четыре-пять больных. При заселении и оплате оказалось, что по факту на сиделку 10-14 человек. Это вообще нереально. Уверена, именно поэтому маму и привязали к креслу.
Приехав «внеурочно», я увидела спустя два дня в пансионате овоща, привязанного к инвалидному креслу. То, что там делается за 35-45 тыс. в месяц, представить трудно. Маму я, естественно, сразу же забрала», — рассказала «Газете.Ru» Лариса Ш.
Пандемия усугубила положение пожилых не только в пансионатах – частных и государственных, но и дома, считает руководитель фонда «Старость в радость», член Общественной палаты России (ОП РФ) Елизавета Олескина.
«Насилие и жестокое обращение выросло и в стационарных учреждениях, которые из-за эпидемиологической ситуации, стали еще более закрыты от внешнего мира, и в семьях. Когда семья оказывается закрыта, зачастую она полностью лишается необходимой помощи со стороны. Когда человек пожилой и нуждается в круглосуточном уходе, а ухаживает за ним один человек – можно представить, в каком моральном состоянии находятся они оба. И это насилие с двух сторон, потому что и пожилой человек чувствует пренебрежение своими потребностями, физическое, психологическое насилие, и ухаживающему приходится крайне сложно. Мы зачастую даже не знаем, сколько людей реально страдают, по данным ВОЗ, более 80% пожилых людей, которые столкнулись с насилием, не сообщают о нем. Пандемия не могла это не усугубить», — пояснила она.
При этом, добавила Олескина, зачастую жестокое обращение совершается не из желания причинить человеку вред, а по незнанию.
«Очень часто сами сотрудники и интернатов, и служб на дому просто не понимают, как сложно есть лежа, когда тебе на несколько секунд заливают ложкой суп в рот – человек просто может захлебнуться. Не знают, как нужно заботиться, чтобы не появлялись пролежни, например. На моей практике многие осознают, что совершали такие акты насилия только в те моменты, когда начинаешь с ними работать и объяснять», — добавила член ОП РФ.
Насилие и крупные трагедии по примеру происшествия в башкирской деревне Ишбулдино, где в декабре прошлого года пожар в частном доме престарелых унес жизни 11 постояльцев, как правило, происходят в частных нелицензированных учреждениях, отмечают эксперты.
«Регламентация деятельности частных интернатов, пансионатов посредством лицензирования – это назревшая необходимость. Потому что есть организации, которые работают в реестре поставщиков, а есть те, которые в него не входят, потому что это не обязательно. В реестр автоматически входят все госучреждения и те поставщики услуг, которые готовы претерпеть все необходимы проверки и работать в том числе с государством по государственным путевкам, когда человек платит 75% пенсии, а остальное компенсируется государством. А есть те организации, которые в реестр не входят, они этим ничего не нарушаю фактически. И ряд из них делают очень низкие тарифы, в которые принимают людей без документов, предоставляют некачественные условия проживания и так далее. Конечно, лицензирование необходимо: не может быть, чтобы за одних пожилых людей государство несло бы ответственность, а за других – нет», — сказала Елизавета Олескина.
Такая работа, по словам эксперта, ведется, однако решить проблему в одночасье нельзя. Если просто взять и предъявить к частным пансионатам для пожилых людей те же требования, что и к государственным, это приведет к закрытию двух третей таких организаций. Эти требования невыполнимы для маленьких организаций, расположенных, например, в двухэтажном доме.
«Мы работаем, например, с небольшими православными пансионатами. Они хорошо выполняют свою работу, однако все требования лицензирования выполнить не смогут. И если их закрыть, сотни, а в масштабах страны — тысячи людей окажутся на улице. Поэтому требования должны быть адекватными и выполнимыми для всех», — подчеркнула она.
При этом сегодня, отметила Олескина, не удается даже подсчитать количество пансионатов, которые работают в серой зоне. Многие из них в ОКВЭДах значатся не предоставляющими соцуслуги, а, например, гостиницами. Это как раз и позволяет им избегать проверок. Зачастую нет и самого ОКВЭДа.
«Я сторонник лицензирования, чтобы эти организации как поставщики социальных услуг были в реестре. Однако Государственная Дума по непонятным для меня причинам данную инициативу не поддержала, как и правительство. Сегодня мы наблюдаем, что у нас есть законопослушные дома престарелых, где качественные услуги, соблюдена противопожарная безопасность: они находятся в реестре, поддерживают контакт с органами властями. А есть примеры, где берут барак, селят туда пожилых людей, которых родные просто не хотят рядом видеть: мы узнаем о них, когда там случается трагедия – пожар, например. Поэтому нам необходимо лицензирование», — заявил в разговоре с «Газетой.Ru» председатель комитета Госдумы по социальной политике Ярослав Нилов.
По сообщению сайта Газета.ru